— Надя, куда побежал? — повторил я настойчиво.
— Ну, на станцию или в лес.
— С трупом?
После паузы она сказала, страдальчески морщась:
— Я любила Вагнера, особенно «Кольцо Нибелунга». А теперь он вызывает ужас. Ты лежал весь в крови, а они пели так страшно, торжествующе, и так пахло восточным ароматом… Я распахнула окно, выбежала, а статуи внизу уже нет!
— Ты вся побледнела, милая. Пойдем на веранду.
Она села на ступеньку, все так же подняв лицо, вслушиваясь: и меня поразило, что в огромных голубых глазах отразилось высокое облако.
— Смотри, Надя, сорока-воровка летает.
— Птицы любят наш дуб, поют на заре.
— А ты знаешь, что в нем есть дупло?
— А ты откуда знаешь?
— Увидел из окна мастерской.
— Помню, мы в детстве играли: Андрюша мне на потеху забрасывал туда маленький мячик.
— Может, мне слазить посмотреть?
— Зачем?
— Не остался ли мячик?
— Как ты странно шутишь.
— У тебя было счастливое детство?
— Наверное. Я ведь другого не знаю. Когда папа умер, я по дому ночью ходила, а потом не помнила…
— Надюш, — поспешно перебил я, — пойдем к тебе кофейку попьем?
— Ты хочешь? Правда?
— Хочу посмотреть, как ты живешь.
— Ой, как интересно! Ты мне то же самое говорил, слово в слово.
— Когда?
— 9 июня, накануне… Я вечером пришла к тебе, а ты пройтись собрался, обдумать новый замысел. Мы вышли на крыльцо, ты и говоришь: хочу посмотреть…
— А, это когда Федор Платонович слышал.
— Кто такой?.. Ах да, следователь. Знаешь, Макс, — заявила она вдруг после паузы, — он опасный человек, по-моему, я ему не доверяю.
— В каком плане?
— Просто боюсь.
— Но ведь ты ни в чем не виновата, милая (она не отвечала, задумавшись). Так мы кофе тогда попили?
— Да, я сварила. И ты место для «Надежды» выбрал. Пошли! — она встала, облако исчезло из глаз, взяла меня за руку. — Как тогда — через изгородь?
Надя перепрыгнула, не коснувшись штакетника, легко и изящно, как козочка. Я же остановился перед хрупким препятствием, пораженный почему-то повтором, синхронностью действий до и после… Что значит для меня «препятствие» по Фрейду — трухлявое бревно, ничто, пустяк. Я пренебрегал опасностью когда-то — и в кого превратился? В неврастеника с манией преследования… да, время от времени охватывает это мерзкое ощущение: за мной следят, наблюдают…
Дом был просторный, заставленный генеральской еще мебелью, тяжелой и уютной. Трупом не пахло — старым деревом, яблоками, медом. На кухне люк погреба открыт — оттуда и шел терпкий анисовый аромат. Я пожелал спуститься посмотреть (люблю, мол, погреба с детства; она поглядела удивленно и кивнула). Пол земляной, утоптанный, стены кирпичные, кладка вроде старая, не подкопаешься.
