Я схватил ее за руку и потащил ее в спальню (Надя не имела времени — да, пожалуй, и желания — возмутиться, удивиться), усадил на тахту. Метнулся к секретеру, достал изумруд, кинул ей на колени, на короткую зеленую юбочку. «Рассмотри внимательно — тебе незнаком?» — и бросился в холл прятать узелок. Запихнул за бронзового Достоевского, полки широкие, и задумался на секунду: а странно, что на вещах нет ни малейших следов крови.
— Незнаком, — сказала Надя печально, когда я в спальню вернулся. — Ты мне драгоценности не дарил.
— Хочешь, подарю? — ляпнул я в растерянности.
Голубые глаза широко раскрылись — небесный блеск, — но не поддаваться, ни за что!
— Кулон убитой? — прошептала она и отодвинула его от себя по черному меху.
Я сел на стул невропатолога и переменил тему:
— Стало быть, ты не уехала.
— И не собиралась. Андрея проводила.
— А он насовсем отчалил? Вещи свои увез?
— С чего ты взял? Яблоки в Москву захватил.
— Что он тебе про меня сказал?
— Ничего нового, — Надя небрежно отмахнулась. — А я ему сказала: если он в таком тоне будет о тебе отзываться, он мне не брат.
— Надя, ты не можешь отказаться от любви истинной ради любви мнимой.
— Мнимой?
— Выдуманной.
— Отвечай только за себя! — воскликнула она с гневом. — У меня ничего не выдумано, и вешаться тебе камнем на шею я не собираюсь.
— Я больной, Надюша, старый и распутный…
— Не наговаривай! Это видимость, а я знаю, что ты прекрасный человек, лучше всех… — она вдруг прислушалась и побледнела. — «Гибель богов»? Зачем?
Мы были настолько взволнованы, что я позабыл про Вагнера, и она не сразу восприняла приглушенную поступь трагедии.
— Я пытался восстановить ту сцену и вспомнить…
— Ну и?..
— Сквозь музыку в одном месте мне будто послышался стук в дверь, — осторожно говорил я и сдержанно, подбирая слова, не доверяя теперь даже ей… или брату! В общем, они оказались более замешанными, чем мне хотелось бы.
— Стук?.. Странно.
— Я, возможно, не расслышал из-за Вагнера звонок, — я помолчал. — Надя, у тебя ведь не было ключа?
— Нет. Без четверти одиннадцать дверь была незаперта.
— Непонятно…
— Это понятно, — перебила Надя. — Я же говорила: у тебя предохранитель не всегда срабатывает. А он не знал или забыл в волнении. Хлопнул дверью и побежал…
— «Прятать узел», — продолжил я про себя. — Абсурд!.. Если «он» — не Надя или ее брат.
— Куда побежал?
Она в изнеможении пожала плечами, подняв лицо к потолку. Строгие «античные» черты, не возбуждающие во мне чувственного влечения.
