— Чего это?
— Тебе очень хотелось «Надежду» подарить, ну, укрепить в саду. Я ее еще не видела, ты полотно набрасывал — не любил, когда неготовую вещь рассматривают. Уже вечером мы поднялись в мастерскую.
— Там было все в порядке?
— Конечно! Покрывало упало и… Макс, это прекрасно, ты выразил самую суть любви. А когда мы снесли «Надежду» вниз — зазвонил телефон.
— Кто звонил?
— Не знаю. Я подошла — ты на лестнице сидел отдыхал. Линия не сработала, шум и треск, ничего не слышно.
— Жаль, — я был разочарован.
— Погоди. Когда мы уже в дверях были, он снова зазвонил. На этот раз ты трубку взял.
— О чем шел разговор?
— Я не поняла, но запомнила твои реплики. Ты сказал: «Да, Макс», — и слушал. Вдруг опустился в кресло, произнес изменившимся голосом: «Я не изменял». Пауза. «Я не изменял. Приезжай, поговорим». Потом засмеялся и сказал: «Статуя торжествует».
— Разговорчик такой… с душком.
— Да, странный. Ты был под таким впечатлением, что меня не слышал, на третий раз откликнулся.
— «Я не изменял», — повторил я. — Это я перед Верой, что ли, оправдывался?
— Кто она такая, Макс?
— Говорят, что она была моей любовницей. Надя, скажи, я ей действительно изменил?
— Со мной? — она усмехнулась смущено и гордо. — Изменил.
— Но письмо давно отослано, она со мной порвала — какие могут быть претензии?
— Может, она истеричка, — проронила Надя небрежно. — Потом мы установили скульптуру. Ты сказал, что у тебя новый замысел мелькнул, хочешь сделать эскиз. Ушел, вскоре Вагнер заиграл.
— Это во сколько было?
— В начале десятого. Я к тебе через час пришла — за окнами двигались тени.
— Кто ж там был со мной — Вера или он…
Она задумалась.
— Мне кажется, он. Андрей с электрички должен был в четверть одиннадцатого прийти. То есть все произошло почти одновременно: он видел идущую к тебе женщину, а я — два силуэта в мастерской.
— А если он тебя видел и перепутал… впрочем, нет, она же очень маленькая.
— Мы во всем противоположны, — заявила Надя высокомерно (я вдруг почувствовал ее страдания и пожалел… и что-то слегка стронулось между нами с этой секунды). — У меня черные волосы и платье было темно-синее, почти черное в темноте. Если б я в калитку вернулась, я бы ее, конечно, встретила. Но я через штакетник перепрыгнула и к «Надежде» пошла, просто не могла от нее оторваться.
— И ничего не слышала?
— Только «Гибель богов».
— О, проклятое пижонство! Но если она после него появилась, то кто ей дверь открыл — убийца?
— У нее мог быть ключ от твоего дома. И у тебя предохранитель заедает, не всегда опускается. Например, она входит, поднимается в мастерскую… думая, что ты убит, бросается к тебе — и тут ее настигает…
