Поднял руку скромно одетый, похожий на клерка молодой человек в очках с металлической оправой.
— Мы отсекли зло, но решило ли это наши проблемы? Я чувствую себя сопричастным к преступлению…
— Мы лишили зло пищи, наедине само с собой, пожирая себя, оно погибнет, — перебил его пожилой мужчина. — Мы в какой-то мере жертвы. И пусть это отразится на нас, зато благо получат дети и внуки.
— Не слишком ли комфортно устроились жертвы? — возразил молодой человек.
— Я себя от этого комфортно не чувствую.
— Легче уничтожить, чем победить. Сколько было попыток — религиозных и социальных утопий. Мы поступили гуманно, предоставив зло самому себе. Я не считаю себя жертвой, — говорил один из близких Правителю людей, — к сожалению, темное осталось и среди нас, мы просто резко уменьшили его, убрали самое безнадежное. Вы все знаете, что у грубой материи тяга к хаосу неизбежна…
— Не будем об этом, — прервала оратора Мать. — Добро не может быть палачом, даже если оно не хочет стать жертвой.
— Спорный вопрос, — вмешался Правитель. — Никем не доказанный.
— Открытый бой достойнее.
В этот момент Правитель побледнел, схватился за сердце, пот выступил у него на лбу.
Облако, из которого состояла стена, стало рассеиваться, стена как бы превратилась в толстый слой жидкого стекла, и все увидели неопрятную девицу, отчаянно барахтающуюся в прозрачных слоях, держащую в руках сверок, из которого выглядывало детское личико. Стена, став прозрачной, приобрела качества увеличительного стекла, — девица оказалась трехметрового роста.
Но самое страшное было у нее за спиной. Там стояла толпа отвратительных гигантов. У некоторых в руках пылали факелы, кто-то держал длинные палки. Впереди, ближе всего к стене, возвышался над другими узкоплечий мужчина с вытянутым лицом и черными, блестящими, как у крысы, глазами, рядом, чуть позади, гора мяса, детина, похожий на монстра, со щелками глаз. Дальше — целый набор ощерившихся (открывающих рот в беззвучном крике) личностей, от уродов до вполне внешне нормальных, если не видеть их в рядах неиствующей толпы.
Посвященные невольно отпрянули от стены, но сообразили, что с той стороны их не видят. Придя в себя, горожане поняли, что девицу с ребенком тоже не видно, ее ищут, несколько мужчин с шестами шарят с двух противоположных сторон, прочесывая стену.
— Ее надо спасти, — сказала Мать.
— К сожалению, невозможно. Мы не можем вмешиваться в их дела так же, как они в наши. Стену нельзя приоткрыть, ее можно убрать совсем, и тогда они все ринутся сюда. Это повлечет тотальные несчастья.
