Он сидел рядом с ней в комнате посещений, стеснительно-опрятный, томительно-красивый, страдальчески скривив яркое лицо, за улыбку которого половина дам ее маленького гнусного городка готова была отдать жизнь и кошелек. Она тяжело оглядывала крохотную комнату для посетителей, где шевелились, жевали, шелестели, как пыльные серые мухи, старики из геронтологического отделения, а он говорил что-то сбивчиво, непонятно, и совал конфеты и розы, и пытался взять ее за руку. Маленький Айса напротив, упорно носивший на голове наволочку и «собиравший грибы» под больничными койками, чавкая, вдохновенно-восторженно поглощал припасы из сумки толстой болтливой татарки. Несколько секунд она недоуменно-растерянно разглядывала Айсу, затем перевела взгляд на Другого, и вдруг выгнулась и, выкрикивая: «Не ты! Не ты!» — стала биться затылком о блеклую больничную стену. Когда ее тащили в отделение свиноподобные желеобразные санитарки, она запомнила два взгляда — взгляд красавца, плачущий, жалостливый, и счастливый от татарских деликатесов взгляд безумца Айсы.
Через три месяца она вернулась домой, но поняла, что погибла, потому что Его не было в доме. Не было и вещей Его, зато черная птица весело и страшно вновь летала по комнатам, и речь ее лилась, как золотая лава. И тогда она пыльным летним утром, разложив на полу фотографии из прошлого, снова решила переступить черту…
Витка вздрагивала, уткнувшись в бабушкино плечо, рассказывая историю своей маленькой нелепой жизни, а бабушка гладила ее по волосам и шептала, шептала, шептала…
— Все прошло, Витуш, все прошло. Убила я ее, не прилетит больше. Сильнее я.
— Сильнее безумия? Смерти? — Витка подняла заплаканное лицо, улыбнулась недоверчиво.
— Любила я тебя, Витуш. Когда любишь, сильнее становишься. Сильнее даже самых страшных сил. Пойдем, встретим звезды и осень! Дверь открой. Для звезд надо двери шире открывать.
Распахнув дверь, они стали на пороге, и рыжий полосатый кот с ласковым мурлыканьем улегся возле. Не было крохотного, с замшелой кадкой у сарая, двора, не было ни сада, ни палисадника, ни ракитовой аллеи. У ног их бродили звезды, собираясь в причудливые силуэты-созвездия, меняясь каждоминутно, мерцая и вспыхивая. Бездна была у ног их, необъятная блистающая бездна, исполненная такой красоты и величия, что у Витки захватило дух.
— Что это, бабуш?
— Творение Божье, Витуш. И мой следующий путь. Не плачь, это прекрасный путь. Сотворенное Богом не может быть тьмой.
