– Пусть лучше остается у меня, – вступила я. – Моя жилплощадь вполне это позволяет.
Я уже решила, что к протрезвевшему Рубальскому у меня еще будут вопросы с утра пораньше, причем задавать их лучше в отсутствие Валерии. Певец, правда, прямо-таки настаивал, желая подняться на восьмой этаж, но Валерия не очень-то загорелась этой перспективой, и Рубальский был вынужден удовлетвориться моим диваном. Где-то под утро, правда, мне пришлось пожалеть о своем решении – лидер команды «Современные мечтатели», похоже, настолько активно предался мечтаниям во сне, что его богатырский, совершенно не вязавшийся с его субтильным телосложением храп пробивал децибелами все мои стены и двери насквозь. И мне, расположившейся в соседней комнате, было весьма трудно заснуть. Но как только наконец это произошло, только я провалилась в дрему, как меня буквально подбросило в кровати. Из другой комнаты внезапно послышался высокий пронзительный крик, похожий на тот, что раздавался с болот в фильме про собаку Баскервилей.
Будучи человеком не робкого десятка, к тому же обладающим профессией частного детектива, я, однако, ощутила ужас, охвативший меня целиком. Сердце забилось очень часто. Я тихонько вышла в коридор и приоткрыла дверь комнаты, где спал Рубальский. Храпа не было слышно, более того, там стояла звенящая тишина. Я решилась включить торшер. Он мягким светом озарил комнату, и я увидела сжавшегося в комочек со всей возможной для его длинного тела компактностью Рубальского. Он лежал в позе эмбриона, отвернувшись к стене и буквально уткнувшись в нее носом.
– Андрей! – позвала я его. – С вами все в порядке?
– А! Что?! Кто здесь?! – вскинулся Рубальский, правда, произнес он эти слова уже не тем тонким голосом, который так испугал меня, а обычным, причем довольно-таки хрипловатым, характерным для человека, переживающего похмелье.
– Это я, Татьяна. Вы меня напугали своим криком!
– Каким криком?!
Рубальский немного очнулся и приподнялся на диване. Увидев меня, стоявшую на пороге комнаты с голыми ногами и в одной майке, он как-то… остолбенел. Потом вдруг схватился за голову и пробормотал:
– Коньяк, конечно, вещь хорошая, но меру надо бы и знать… Нет-нет, все нормально, – затараторил он. – Я понял! Мне приснился кошмар, со мной такое бывает. Извини, пожалуйста… Если ты испугалась, иди ко мне, я тебя согрею и успокою.
Я усмехнулась, погасила торшер и сказала в темноту:
– Не стоит! Мне будет спокойнее одной.
