– А не пора ли, так сказать, некоторым образом и привалить? – спросил своим лениво-протяжным голосом Микиток, разминая белые, холеные руки, украшенные двумя перстнями – платиновым, с черным сапфиром, прорезанным иероглифом “благополучие”, и золотым с бриллиантовой монограммой “М”.
Бригада, дремлющая в глубоких, розовато-мраморной кожи креслах, вяло зашевелилась. Последний привал был в полдень, в окрестностях Бобруйска, он естественно совпадал с обедом, приготовленным бригадным поваром Ду Чжуанем, обедом обильным, из семи блюд, завершившимся десертом, коньяком, кальяном и послеобеденной прогулкой по весеннему лесу. Сейчас на старомодных часах салона было без четверти шесть.
– Для ужина рано, – потянулся худощавый, почти весь покрытый живой татуировкой и мормолоновой чешуей Лаэрт.
– Нужно чайку попить, – жестоко зашлепал себя по впалым щекам Арнольд Константинович.
– Так я, господа хорошие, собственно, об этом и толкую. – Микиток томно приложил руки к груди, запрокинул красивую кудрявую голову с изящно выстриженной бородкой и издал негромкий стон: – О-о-о-о-о-ох… мука моя сме-е-е-е-ертная…
– Будить бригадира? – сложил умницу, стилизованную под старую книгу, горбоносый узколицый Латиф.
– Буди, – кивнул субтильный, широкоскулый и узкоглазый Серж, отстегивая ремень безопасности и нажимая кнопку вызова стюарда.
Латиф с кавказской почтительностью возложил свои красивые, слегка покрытые черными волосами руки на локоть бригадира, дремлющего в соседнем кресле. На широком, благородном, умном лице Витте, имевшем всегда выражение уверенного и делового покоя – даже когда он спал, – и сейчас сохранялось это выражение. Глаза его были прикрыты.
– Есть желание? – спросил бригадир приятным, уверенным голосом, не открывая глаза.
Этот уверенный голос заставил всех, кроме спящего и похрапывающего Ивана Ильича, заворочаться, защелкать ремнями.
– Есть, бригадир, – с почти сыновней улыбкой произнес Латиф, мягко сжимая локоть Витте.
– И это желание пожирает нас яко Левиафан. – Микиток вызвал в умнице зеркало, глянул, поправил сбившуюся персикового цвета бабочку. – Члены затекли!
– Размяться стоит! – в своей императивной манере сообщил всем Арнольд Константинович.
Серж глянул в окно:
– Да и местность позволяет.
За окном уже третий час тянулся один и тот же пейзаж – тронутый весной смешанный лес справа, развалины Великой Русской стены слева.
Вошел изящный во всех смыслах стюард Антоний с напитками и освежающими салфетками.
