– Иди, как же не попробовать, я же не есть тебя зову!
Дядя Ахмет легко перекинул нож из правой руку в левую (Мири вздрогнула), подхватил девушку под локоть и повлек ее в другой конец кухни. Здесь, у окна, стоял стол и на нем блюда с выпечкой. Как оказалось, через окно торговля шла прямо с улицы.
Ахмет подхватил с одного блюда хачапури и сунул Мири:
– Пробуй!
Та послушно откусила и закивала головой:
– Очень вкусно.
– А теперь попробуй с зеленью!
«Конец мой настал», – тоскливо думала девушка. Она бросила взгляд в окно, пытаясь придумать, как бы сбежать от дяди Ахмета, и вдруг увидела дядьку, который показался ей удивительно знакомым. Предпенсионного возраста мужик в кепке сидел в темных «Жигулях», припаркованных у тротуара и курил в открытое окно. «Тесен мир», – меланхолично подумала Мири. Потом к дядьке подошел парень – темная куртка, темная шапочка, никакое лицо… Но оно тоже показалось девушке знакомым. «От переедания, что ли», – растерянно подумала она. Все вокруг как-то вдруг смазалось и поплыло. Мири пришла в себя за столиком. Перед ней стоял стакан холодной воды. Она жадно выпила половину, и ей стало лучше. Теперь девушка слышала сочувственное кудахтанье дяди Ахмета:
– Вай, сомлела, да? Там воздух такой горячий и запах такой вкусный. Но привыкнуть надо. Тебе лучше?
– Да, спасибо, – Мири рассчиталась за обед, сказала Ахмету, что часа через полтора зайдет за пловом и пирожками, и выбралась на улицу. Держась изо всех сил, она дошла до своего дома, ни разу не оглянувшись. Но, уже взявшись за ручку подъезда, бросила-таки взгляд через плечо. Парень в темной куртке стоял на углу, у входа во двор, и делал вид, что не смотрит в ее сторону.
Мири поднялась в квартиру и подошла к окну. У обочины стояло много машин. И сверху было не так-то просто определить, где те самые «Жигули». Но она была уверена, что машина там.
Мири умела ругаться по-французски, по-русски и на иврите. На английском она тоже знала два-три полезных в этом отношении слова, но как-то никогда не могла почувствовать органичность в крепких выражениях английского языка. То ли дело – русский или французский! Пожалуй, сейчас на язык просились слова, выученные в детстве в элитной московской школе.
«Что же это, мать их, делается, а? Это называется слежка». Этого дядьку в кепке она видела в метро. И парня, кажется, тоже, хотя в нем Мири не так уверена. Первым порывом было позвонить Павлу Генриховичу, то есть Семену Исаевичу, конечно, шеф к телефону не подходит, и отказаться от заказа. Подумав, она решила вот так сразу не отказываться, но пожаловаться. Пусть приставит к ней телохранителя! В следующий миг ей пришла в голову новая мысль. «А если это уже люди Павла? Ах он… гад! Кто ему позволил за мной следить»? Рука опять потянулась к телефону, но Мири все же заставила себя остановиться.
