Но возвратимся к началу второго акта кронштадтской трагедии.
…Днем 16 марта 1921 года артиллерия Тухачевского начала обстрел. Тяжелые снаряды обрушились на форты, гавани, рвались в доках. Линкоры молчали, но крепостная артиллерия огрызалась. Ответный огонь был интенсивным.
Командарму доложили, что артиллеристы с Красной Горки отмечают свою большую удачу. 12-дюймовый снаряд попал в дредноут «Севастополь». О результате узнали позже. От этого снаряда погибли 14 моряков, 36 получили ранения.
Мятежные кронштадтцы понимали, что вот-вот Тухачевский двинет солдат в атаку. Время было им неизвестно, и они нервничали. Пугала плохая видимость. Ночная мгла опустилась на остров и не позволяла различать на льду живую силу осаждавших. Интенсивность огня с обеих сторон уменьшилась. Сколько времени продолжится затишье? Люди в фортах и у проволочных заграждений, сидевшие у орудий и пулеметов, этого не знали. Что и требовалось Тухачевскому. В глухую ночь лавина атакующих внезапно, без выстрелов, двинулась по льду к крепости. Тронулись войска Южной группы. Ловко, сноровисто, как это происходило и на учениях, пошли вперед к цели роты и батальоны 187-й бригады. Она «опозорилась» перед командармом тем, что ее 91 — й полк в день первого штурма струсил, отказавшись участвовать в атаке. Поэтому командир бригады лично вел свои подразделения, он — знаменосец, не боящийся смерти.
Часом раньше со стороны Сестрорецка (ныне Ломоносов) начала движение к Кронштадту Северная группа — красные курсанты. Здесь берег на большем удалении от крепости, а атаковать обе группы должны одновременно. На этот раз вид у курсантских групп был иной. Горбил курсанта белый халат, горбила под халатом винтовка. Но винтовка уже в руках… Красноармейцы на ремнях тащили сани-волокуши, на них — штурмовые устройства и приспособления — мотки веревок, лестницы, имелись санки, груженные мешками с песком, боеприпасами, взрывчаткой.
Туман, мрак… Берзарину показалось, что мимо пробежал сам Иван Федько. Вспыхнуло галифе красное, послышался малиновый звон шпор… Но как мог здесь оказаться Федько?
Он ведь в Южной группе. Значит, это не он. В ушах, однако, и в голове звенело. Образ храброго комбрига в душе юного курсанта всплыл не зря в этом смертном тумане. Образ звал к бесстрашию, а бесстрашие означает спасение и, главное, — победу. «Это не звон “савеловских” шпор, это свист пуль», — понял Николай.
Энергии в мышцах прибавилось. Берзарин и его напарник Подкуйко не чувствуют тяжести, преодолевая с «максимом» неровности льда и лужи. Не угодить бы в полынью! Ленту с патронами Петр перебросил через плечо, они ее продернут, когда придет момент, руки схватят рычаги. Мешки с песком скользят впереди. Они пригодятся в зоне прицельного винтовочного огня — проверенная защита от пуль на голом месте.
