За ужином мы с отцом не сказали друг другу ни слова. Я боялась, что он спросит меня: зачем.
См.: Главное — Собаки, Какая Зависть? Отверженная, Сведение Счетов, Торнадо.
На прошлой неделе я шла домой с работы, и возле винного бара меня остановил приятный на вид австралиец, с грубоватыми манерами, зато очень загорелый. Ему было лет 30, и на нем был деловой костюм. Он предложил мне выпить с ним и добавил, что пару дней он будет жить здесь один, что он плохо знает Лондон и что ему одиноко. Я взвесила возможные варианты: выпить и немного повеселиться с ним или же — микроволновая стряпня в компании с «Истендерами» по телевизору.
Однако, заказав бутылку вина, он попросил три стакана. Потом к нам присоединился его друг. Тоже австралиец, с манерами чуть получше, но совсем не загорелый, и лет ему было около пятидесяти. Ни за что бы не подумала, что в Лондоне можно нарваться на двух худых зануд-австралийцев с волосатыми ушами и стаканами в руках.
Они бесконечно долго говорили о компьютерных сетях, об html-e, о преимуществах и недостатках широкополосных сетей по сравнению с блю-вэйвом, хотя Питер (тот, что помоложе) частенько смотрел на меня и подмигивал, как бы желая вовлечь меня в разговор. Но я уже начинала подумывать: а что я вообще тут делаю? Потом Питер ушел в туалет, и второй, после непродолжительной паузы, наклонился ко мне через стол и спросил: «Сколько?» Помнится, у него изо рта пахло грушевыми леденцами, и я все ломала голову: сколько чего? Вина? Времени?
И тут до меня дошло.
Я бежала по улице, сгорая от стыда, но Питер догнал меня. Он схватил меня за руку. Я кричала «нет, нет», но слабо, и он прижал меня к себе и поцеловал. Иногда, когда вы целуетесь с кем-нибудь, ваши языки переплетаются и вы чувствуете, как по телу пробегает что-то вроде электрического разряда. Как будто поцелуй соединяет два провода, но в результате шипит, трещит и искрит не во рту, а между ног. Вот так оно все и получилось. Вот почему я согласилась пойти с ним в отель.
Он часто трогал мою грудь.
Это вообще мое слабое место. Понимаете, у меня очень большие груди. А люди бывают такими грубыми и иногда на улице кричат что-нибудь мне вслед — про буфера и так далее. В школе я свои груди просто ненавидела. Обычно я носила под одеждой узкий купальник, чтобы они не так выпирали. А с туалетом это вообще был какой-то кошмар, потому что приходилось полностью раздеваться. Вдобавок в школьной уборной были очень низкие двери, и мне приходилось одной рукой держать всю одежду на уровне талии, чтобы никто меня не увидел.
