Роман Георгия Черчесова «Заповедь» станет в один ряд со своими предшественниками, дополнив их оригинальной трактовкой темы, свежестью изобразительных красок. Автор проявил добротное знание исследуемого материала и уменье распорядиться им по законам писательского мастерства.
Прототип главного героя произведения — реальное лицо, человек легендарной славы и биографии. Писатель избежал сухости документальной хроники, остался верным психологической сути образа.
Книга незримыми нитями связана с фольклорными традициями. Доля Мурата Гагаева, его скитания по белу свету, злоключения, дружба, вражда с Таймуразом Тотикоевым — во всем слышится отзвук песен, легенд и преданий гор. Это мета народного характера, народной судьбы.
Жизнь Мурата не только хождение по мукам, но и накопление социального опыта, постижение азбуки классовой борьбы. Он не одинок в жажде счастья, однако у него своя беда и своя ноша, своя боль и своя цель. Острота мысли и неуемный темперамент, чистота побуждений и поступков составляют сердцевину его беспокойной натуры. И в жизненных переплетах невероятной жестокости он не мог не сложиться в сознательного борца, который доискался-таки вожделенной Правды.
Нравственные заветы предков и «домостроевский» семейный уклад, земельные распри и мытарства горцев в дальних странах, личные неурядицы героев и разлом общества в годы революции — вот не претендующий на полноту срез проблематики романа.
Автор чувствует себя раскованно и в описании стихии гор, и в показе реалий жизни, складывавшихся веками, и в лепке образов людей старого мира.
Менее убедителен он в изображении классовых схваток в горниле революции и осиного гнезда народных «радетелей». Писатель словно заспешил к финальным сценам, облегчил себе задачу, больше думая о событийной основе произведения, нежели о мотивированности того, что происходит с персонажами на крутых поворотах истории.
Повергая в прах социально-экономические устои угнетения человека, революция рассеивала и нравственные иллюзии, которые опутывали его, проникая во все сферы бытия — общественные и личные, политические и морально-этические.
Литература всегда чутко внимала голосу времени, лучшие образцы ее стали хрестоматийными. Новизна жизнепонимания находила воплощение в яркой образности письма, в зоркости художественного мышления тех, кто стоял у колыбели советской осетинской прозы.
Новому поколению прозаиков приходилось преодолевать не только «сопротивление» жизненного материала, но и соблазны проторенных путей. И они смогли подтвердить свою творческую самостоятельность как в выборе угла зрения, так и в использовании средств выразительности.
