Казалось, этот первый день будет длиться вечно. Дорога сюда была полна событий, а здесь — в задумчивой тишине дома — вроде бы ничего не изменилось с тех самых пор, как я уехала. Если и чувствовались какие-то изменения, то это могло быть только потому, что я смотрела на здешнюю жизнь глазами взрослого человека, а не ребенка.
В эту ночь мне не спалось. Лежа в постели, я думала о дяде Дике, об отце, Фанни, обо всех домочадцах. Я думала, что все-таки странно получилось, что мой отец женился и у него дочь, а дядя Дик остался холостяком. Потом я вспомнила, как Фанни скривила губы при упоминании дяди Дика, и я знала, что это означало: она не одобряла его образ жизни и чувствовала тайное удовлетворение от того, что когда-нибудь он плохо кончит. Я начинала кое-что понимать. У дяди Дика не было жены, но это не означало, что у него не было кучи любовниц. Я вспомнила, как лукаво блестели его глаза, когда он смотрел на дочь Тома Энтуисла, которая, по слухам, была… «не лучше, чем была». Вспомнилось, сколько раз я замечала, как дядя Дик с животным интересом поглядывал на женщин…
Но детей у него не было. Со своей неуемной жаждой жизни он, как и следовало ожидать, решил присвоить дочь собственного брата и стал обращаться с ней как со своей собственной дочерью.
Перед тем, как отправиться спать, в этот вечер, сидя за туалетным столиком, я изучала себя в зеркале. Излучаемый свечами свет смягчал черты моего лица, так что теперь оно казалось если уж не красивым или хорошеньким, то по крайней мере привлекательным. У меня были зеленые глаза и густые черные волосы; они тяжело спадали на плечи, когда я распускала их. Если бы я могла так и ходить, а не заплетать их в две косы и укладывать на голове, насколько привлекательнее я бы выглядела! У меня было бледное лицо, высокие скулы, острый упрямый подбородок. Тогда я подумала, что все, что происходит с нами, оставляет на лице свои следы. У меня были черты человека, который создан для борьбы. И действительно, я боролась всю свою жизнь. Оглядываясь на свое детство и те дни, когда дяди Дика не было дома — а большую часть времени он на самом деле был вдали от меня — я видела девчонку-крепыша с двумя толстыми черными косичками и дерзким взглядом. Теперь я понимала, что мой вызов был контрастом спокойному укладу дома. Подсознательно я чувствовала, что мне чего-то не хватает. И так как я уже побывала в школе, слышала рассказы о других семьях, мне стало ясно, чего не хватало маленькой девочке и почему она злилась и была непослушной, не находя этого. Мне нужна была любовь. В какой-то мере я ощущала ее только тогда, когда дядя Дик бывал дома. Тогда на меня обрушивалась его неуемная любовь собственника. Но мне не хватало спокойной нежной родительской любви.
