Хозяин кивнул, и Рейдан подошел вплотную к клетке.
— Где ты взял голубой плащ, раб? — напрямую спросил он.
Юноша перевел надменный взгляд с Рейдана на хозяина, потом снова в упор посмотрел на меня и ответил:
— Сначала купи меня, потом требуй ответа. Рейдан беспомощно оглянулся на хозяина, тот виновато развел руками.
— Если я дам еще пять лаков, ты вытрясешь из него правду? — спросил Рейдан.
— Горе святым, охотник, нам нельзя обращаться с рабами жестоко: за всем следят судьи.
— А если я заплачу прямо ему?
— Деньги у него отберут, так же, как отняли плащ.
Юноша молчал, насмешливо улыбаясь. Потом наклонился к брусьям и шепнул в мою сторону:
— Ты ищешь дорогу домой, голубоглазая госпожа? Купи меня, и я помогу тебе.
Удача делала нам очередной неожиданный и бесценный подарок. Мы с Рейданом быстро переглянулись, стараясь сохранять хладнокровие.
— Сколько стоит это сокровище, Сайсан? — нехотя спросил Рейдан.
— Тридцать лаков, — быстро ответил хозяин.
— Сколько?! — деланно изумился Рейдан.
— Двадцать восемь, из уважения к твоей надобности, — уже увереннее произнес Сайсан.
— А ты не хочешь взять шкуру керато? — вмешалась я.
— Большую? — неожиданно заинтересовался Сайсан.
— Да, — поддержал меня Рейдан. — Огромную шкуру взрослой керато.
— Белую? — недоверчиво спросил хозяин.
— Белоснежную, — уверила его я. — С яркими коричневыми пятнышками.
Нам пришлось вернуться домой за шкурой. Когда мы ее забирали, Виса жалобно замяукала.
— Цыц, кошка, — прикрикнул на нее Рейдан. — Ты стоишь дороже.
От Сайсана мы возвращались с приобретением. Юношу звали Готто; он был уроженцем города Лех где-то на Западе, знал грамоту. Всем своим видом он показывал презрение к грязным улицам, по которым ему приходилось идти, и грубо одетым людям, порой толкавшим его в толпе. Даже на нас — его законных хозяев! — он поглядывал так, будто это он только что купил нас в свою собственность.
Как только мы вышли от торговца людьми, Рейдан нетерпеливо спросил:
— Ну, говори про плащ!
— Я голоден, — капризно сказал Готто. — Моя история никуда не убежит.
Мы покорно отправились к съестным рядам. Готто оживленно указывал то на пирожки с солеными грибами, то на сочную ветчину, то на золотистые головки сыра. Его надменность исчезла без следа. Глядя, как Рейдан складывает в большую корзину всевозможную снедь, я подумала, что быть рабом не так уж плохо.
Дома я быстро накрыла на стол. Юноша помогал мне, ловко нарезая хлеб и ветчину; при этом он насвистывал какую-то мелодию, делал вид, что ужасно боится Висы, с которой на самом деле они мгновенно успели подружиться. За ужином он ел охотно, а мы с Рейданом от волнения не могли проглотить ни кусочка. Наконец юноша сделал большой глоток вина, вытер губы тыльной стороной руки и с наслаждением откинулся к стене, вытянув ноги под стол.
