Вскоре Имрик очутился у двора Орма. С трех сторон его огораживали сложенные из грубо обтесанных бревен амбары, сараи и загоны, а с четвертой высился дом, щипец которого украшали резные драконы. Приглядевшись, Имрик различил чуть в стороне женский домик и направил коня туда. Собаки, почуяв его, глухо заворчали. Прежде чем они залаяли, он посмотрел на них и сделал знак рукой. Псы уползли прочь, еле слышно поскуливая.
Эльфу не составило труда разомкнуть ставни. Он заглянул в окно. Луч луны проник в комнату, коснулся спящей Элфриды, посеребрил се неприбранные волосы. Взгляд Имрика устремлен был на новорожденного, что лежал рядом с женщиной.
Тихонько засмеявшись, князь закрыл ставни, развернул коня и поскакал на север. Элфрида заворочалась, проснулась, на ощупь отыскала в темноте младенца. Ей снились странные, нехорошие сны.
В те дни обитали еще на Земле волшебные существа, но уже тогда жилища их находились наполовину в мире смертных, а наполовину — в ином мире. Одинокий холм, озеро или лес могли в мгновение ока приобрести колдовское очарование и великолепие. Вот почему люди сторонились северных нагорий и называли их холмами эльфов.
Имрик направлялся к Эльфхьюку[10], который виделся ему вовсе не скалистым пиком, а могучим замком с бронзовыми воротами, мраморными плитами дворов, множеством коридоров и комнат, где висели прекраснейшие шпалеры, сотканные с помощью магических заклинаний и отделанные ослепительными самоцветами. В лунные ночи обитатели замка танцевали на лужайках за его стенами. Так оно было и сейчас. Миновав танцующих, Имрик проехал в ворота. Копыта коня гулко простучали по мрамору. Рабы-карлики поспешили принять поводья. Князь прошествовал в главную башню.
Свет тонких восковых свечей дробился в мозаичных панно, инкрустированных золотом и драгоценными камнями. Под сводами звучала музыка: звенели арфы, подтягивали свирели, флейты журчали, словно горные ручьи. Рисунки на шпалерах и узоры на коврах постоянно изменялись, будто были живыми. Стены, пол, голубоватый сумеречный потолок — ничто не оставалось в неподвижности, хотя невозможно было сказать, чем они отличаются от тех, что существовали единый миг назад.
Позвякивая кольчугой, Имрик спустился в замковое подземелье. Там властвовал мрак, который лишь изредка рассеивало пламя факела. Сырой воздух холодил горло. Имрик не обращал внимания на раздававшиеся порой клацанье металла и крики. Стремительный и ловкий, как кошка, он уверенно продвигался в темноте.
