— Ты бунтовщик? — спросил его Бенкендорф.
— Нет, я солдат, — отвечал старик, — нам что прикажут, то и делаем.
Солдата отправили в лазарет, а мы возвратились в Академию.
Любопытно также, что когда из пушек сделано было несколько выстрелов с Исаакиевской площади поперек Невы по бегущим, то несколько картечь влетело в окна Академии и одна из них, в виду столпившихся учеников, разбила статую.
На другой день, после принятия присяги императору Николаю I, часа в 3, я пошел проведать отца. Исаакиевская площадь была покрыта войсками, сенат оказался поврежденным от пуль; на его стенах и на снегу виднелась кровь; на одном фонарном столбе развевался клок волос. Так как через площадь не пропускали, то мне пришлось обойти ее.
После 14-го декабря никаких особенных строгостей в Академии не последовало; все шло своим обычным порядком».
Идея создания на земле истинно христианского государства — идея Третьего Рима — была не чужда молодому государю.
Николай Павлович верил в призвание Святой Руси. Его мыслью было — пресечь дальнейшую европеизацию России.
Однажды, идя по Эрмитажу, Николай Павлович остановил свой взгляд на мраморной статуе Вольтера. «Истребить эту обезьяну», — сказал государь. (Чтобы спасти работу Гудона, граф А. П. Шувалов приказал тайком перенести ее в подвалы Таврического дворца.)
Решающей проблемой национального возрождения являлось восстановление духовной независимости Православной церкви. И укреплению православия уделял он большое значение, а также тем мерам, которые препятствовали распространению сектантства и мистицизма.
По личной инициативе государя начнут реставрировать храмы. К. Тон получит указание приступить к работам в Ипатьевском монастыре Костромы, дабы «придать оному более наружного величия и благолепия…». При строительстве новых храмов впервые будет предписываться создавать образцовые проекты по канонам древнерусского зодчества.
Даже явный недоброжелатель Николая Павловича А. де Кюстин не мог скрыть восхищения его действиями: «Во мне поднимается волна почтения к этому человеку. Всю силу своей воли он направляет на потаенную борьбу с тем, что создано гением Петра Великого, он боготворит сего великого реформатора, но возвращает к естественному состоянию нацию, которая более столетия назад была сбита с истинного своего пути…»
Сам Николай Павлович признается мемуаристу, что хочет быть достойным доброго русского народа и в невзгодах времени старается искать убежища в глубине России, забывая о западных странах.
