Верхняя чуть приподнятая губка Сони и очерченные правильным полукругом почти сросшиеся брови делали её похожей на девушку восточного происхождения, чего на самом деле не было. Когда она улыбалась, её лоб чуть морщился, и всё личико принимало удивлённое выражение.
Большие тёмные волосы не укладывались в причёску, и она заплетала их в одну тяжёлую косу. Если Припасов предлагал идти далеко гулять, Соня сейчас же соглашалась; если он хвалил лошадь или человека, то хвалила их и Соня, и наоборот.
Бережнову всегда казалось, что у неё нет характера. Он очень удивился, услыхав однажды, как Соня спокойно и настойчиво доказывала матери, что родители, не будучи друзьями своих детей, не вправе требовать от них полной откровенности.
Экзамены в этом году начались почти сейчас же после Пасхи. И Серёжа Припасов, и Соня, несмотря на полное безделье, почему-то их выдержали и перешли в седьмой класс, а Бережнов получил вторую награду. Настроение у всех троих было необыкновенно радостное. На каникулы Бережнов уехал гостить к деду, а Припасов остался в городе, но почти каждый день ездил на дачу, где жила Соня с матерью. Сам доктор был целое лето в командировке за границей.
За три месяца Серёжа написал Бережнову только два письма, оба восторженные, с извинениями за долгое молчание, с длинными описаниями природы и с отрывистыми, разделёнными многоточиями фразами о своём счастье с Соней.
Иногда Бережнов желал мысленно нарисовать себе картины этого счастья и не умел. То ему казалось, что оно состоит единственно в поцелуях, то в бесконечных самых искренних разговорах или во взаимном желании сделать друг для друга самое трудное и серьёзное дело. Припасова он ещё мог вообразить экзальтированным, говорящим без умолку и жестикулирующим, каким иногда видал его, но чем он мог отличаться, когда был с Соней, один на один, — для Бережнова было мало понятно.
Соню же в роли возлюбленной он почти совсем не мог себе представить.
«Вероятно красивая, бледная, молчаливая, отвечающая односложными фразами: „да“, „нет“… Спросит её Серёжка сегодня о какой-нибудь прочитанной книге: „Нравится вам?“ — ответит: „Нравится“, а спросит о той же книге завтра: „Не нравится вам?“ — отвечает: „Не нравится“. Не разберёшь, что у неё на душе, должно быть ничего нет.
Бывало ещё зимой, сидит в лунную ночь у окна, смотрит своими синими глазами в одну точку, напевает что-то, а потом встанет и скажет: „Вот если бы завтра в цирк пойти, говорят там есть замечательно дрессированный петух“.
