— Здесь живёт господин Равенский?
— А кто там? — отозвался голос из-за парусиновой занавески одного из балконов. — Ах, это вы…
На крыльце показалась знакомая фигура. Несмотря на жару, Равенский был в пальто и мягкой шляпе. Его глаза смотрели строго и грустно.
Я поздоровалась и несмело выговорила:
— Простите, но меня очень тревожило, почему вы больше не бываете на бульваре, и вообще… хотелось узнать, как вы себя чувствуете. Вы мне нехорошо снились…
Его лицо немного посветлело. Он улыбнулся и сказал:
— А вы даже в сны верите! Сейчас я чувствую себя сносно, а вот дня два назад, действительно, было нехорошо; я даже думал, что плеврит привязался, по доктор разубедил. Ужасный здесь климат: днём жарит, а вечером сыро. Однако, пойдёмте на веранду. В комнату я вас не приглашаю, — там большой беспорядок. Мы, женатые люди, когда остаёмся одни, совсем не умеем устраиваться. Ну, да, слава Богу, уже скоро и домой.
Он подвинул мне стул и сел сам, а потом опять улыбнулся и спросил:
— Ну, так как же я вам снился?
— Мне снилось, будто у вас кровь горлом пошла…
Равенский нахмурился.
— Да, это тоже было… Вот что: ваша матушка знает, что вы отправились ко мне?
— Нет… — ответила я и смело посмотрела ему в глаза.
Чувствовалось всё-таки, что нужно ещё оправдаться, и опять заговорила:
— Если бы в том, что я хочу и хотела вас видеть, было бы что-нибудь дурное, я бы спросила у мамы, можно ли мне поехать к вам; но совесть мне говорит, что ничего дурного нет; а в таких случаях я никого и никогда не спрашиваю, как мне поступать. Меня к вам тянет потому, что вы первый, действительно интересный человек, которого я знаю. И в классе, и не в классе вы говорите так же, как думаете. Вы действительно учите… Другие же, когда говорят, то чувствуется, что слова их — не настоящая правда, и предназначаются только для того, чтобы мы, ученицы, думали так, а не иначе.
— М-г-м… Это не совсем верно. На свете есть очень много людей, гораздо более интересных, чем я; а в классе вам моё преподавание, вероятно, нравится потому, что я сильно отступаю от программы и когда говорю вам, например, о стихотворениях Лермонтова «Парус» или «У врат обители», то рассказываю и о личности поэта, и о том жестоком времени, в которое он жил. А этого не полагается, и даже достаться за это может; но я того мнения, что волков бояться — в лес не ходить, а во-вторых, вообще не надеюсь долго прожить и напоследок стараюсь сделать как можно больше. Вот вы заметили, когда певец кончает арию, то последнюю ноту часто берёт вверх и особенно сильно. Так и я…
