Свидетелей вывели из зала и стали допрашивать, вызывая по одному. Швейковскому председатель предложил остаться и слушать их показания. На скамье подсудимых сидели крестьяне Орловской губернии Синегубовы, отец и сын. Отец обвинялся в том, что, имея возможность не допустить драки, подзадорил сына погнаться и избить земляка, который потом умер в больнице от воспаления мозга. Свидетелей по делу было пятнадцать человек, почти все они были такие же каменщики, пришедшие на заработки, как и оба подсудимые. На судей и присяжных заседателей они смотрели с испугом и недоумением, точно боясь, что и их станут судить. После показаний первых трёх свидетелей Любовь Константиновна поняла, что драка между двумя пьяными товарищами произошла из-за того, что умерший, желая пошутить, сорвал фуражку с Синегубова и бросился бежать. Случай произошёл на крыльце трактира. Отец крикнул погнавшемуся за обидчиком сыну: «Отыми картузик-то, отыми, а то изорвёт».
Догнав товарища, молодой Синегубов схватил его за руку и стал бить не раскупоренной пивной бутылкой по голове. Затем, сцепившись, оба упали на землю.
По дороге в суд Любовь Константиновна думала увидеть на скамье подсудимых двух глядящих исподлобья, почему-то непременно черноволосых людей, со злыми лицами, и теперь была удивлена тем, что молодой безусый Синегубов почти всё время плакал, вытирая рукавом арестантского халата свои красные веки, а его отец, длиннобородый, седой человек, одетый в чуйку с узкими рукавами и поэтому очень похожий на священника в подряснике, сидел совершенно спокойно. Серые выцветшие глаза старика говорили, что он уверен в оправдании их обоих и больше недоволен малодушием сына, чем судебной процедурой. И Любови Константиновне было непонятно, почему сидит на скамье подсудимых этот спокойный, точно скучающий человек.
После допроса последнего свидетеля, особенно словоохотливого рабочего в синей косоворотке, председатель взглянул на часы и, точно испугавшись, что уже так поздно, объявил перерыв на обед.
Выходя из зала вместе с толпой, Швейковский остановился в дверях, чтобы подождать Любовь Константиновну. Подавая ей руку, он опять радостно улыбнулся и повёл бровями. Любовь Константиновна почувствовала, что краснеет, и подумала, что было бы хорошо, если бы этого не заметила шедшая за ней знакомая дама.
— Ужасно, ужасно давно не видел вас, а сегодня меньше всего ожидал встретить, и встретил, — сказал Швейковский и повёл снова бровями.
