Меньшиков затрясся:
— Вы не должны ставить такие вопросы, это опасно для вашего здоровья, опаснее, чем выпивка и марихуана.
Мы выпили. Потом я сказал:
— То, что для фирмы важно видеть в моей должности опытного человека, мне понятно. Но зачем именно меня захотела она поставить на ваше место? Это не умещается у меня в голове. Может, чтобы вырвать у профсоюза зуб?
— Это не главная причина, — медленно произнес он, — хотя и существенная. Желание сделать вас „правой рукой“ Бертона исходит от мистера Шмидта, в этом деле между ним и Хантером нет единодушия.
— И мне так кажется, — громко сказал я. На самом деле ничего подобного мне не приходило в голову. Я удивился, что их точки зрения на меня не совпадают. Что могло заставить Шмидта сделать шутом гороховым такого решительного противника, как я? Но я удержался от вопроса, который вертелся на языке и попытался подъехать к нему с другого конца.
— Кстати, о Хантере. Что он, собственно, за человек? Я слышал, что его характеризуют как убийцу.
— Опять нездоровый вопрос, — неодобрительно проворчал Меньшиков. — Вижу, скоро придет для вас время пахать землю носом.
Я решился идти до конца.
— Поговоривают даже, будто раньше он часто вынимал пистолет.
— Ни о чем подобном я не знаю, — уклончиво возразил Меньшиков и отпил из стакана.
Я сделал то же самое и решил без передышки бомбардировать его вопросами.
— Бели я вас правильно понял, мое влияние на рабочих не было причиной того, что фирма потребовала моего увольнения. Вы только что намекнули о существовании какой-то главной причины.
— Действительно, — признался Меньшиков и заколебался, очевидно, не зная, выложить все начистоту или нет. Наконец он решился на компромисс: — Мисс Шмидт совершенно по-особенному относится к вам.
— Что вы говорите! — В душе я спрашивал сам себя: „Неужели он, как старик Генри, пытается убедить меня, будто она от меня без ума?“
— Да-да, — кивнув, подтвердил он. — Разумеется, это не укрылось от ее отца.
— Этого следовало ожидать, — сказал я, но тут же заметил, что больше не смогу ничего от него добиться. Он замкнулся в себе, хлебал виски и молчал. Наконец он даже захлопнул дверцу холодильника, словно сделал мне намек покинуть дом.
Я встал и сказал:
— Ну, мистер Меньшиков, боюсь, отнимаю у вас много времени. Надеюсь, вы будете, по крайней мере, здоровы. Большего я сейчас вряд ли могу вам пожелать. Не думаю, что вы завоюете большое доверие у ваших новых коллег. Как вы вообще собираетесь работать?
