— Смертельный приговор для Шмидта и Хантера был бы весьма неплохим делом, — осторожно комментирует Шульц-Дерге, и Уиллинг улавливает невысказанную им мысль: конечно, можно и воспользоваться этими бумажками, можно привести в исполнение приговор.
Эдгар протирает глаза. Последние несколько ночей он не спал.
— Весна, — тихо говорит он.
Шульц-Дерге откидывается в кресле. Его спина утопает в мягкой обивке спинки. Сложенные руки, будто сами собой, скользят к губам. Через минуту руки расходятся.
— Мою семью я депортировал, — весело заявляет издатель. — Пока я зарабатываю деньги, они их транжирят. Наверное, оно правильно. Они греются на солнце на берегу Майна. Идиллический уголок сада, просто райский, надежный — типично немецкий. Ну, подкрепимся теперь. Не откажетесь от коньяку? Или виски? Водка — польская, советская, вовсе неплохая и в большой моде теперь.
— Коньяк.
— Сигару? — Шульц-Дерге знает, что он в долгу перед гостем. Он протягивает ему коробку.
— Большое спасибо, — отказывается Уиллинг. — Я не курю.
— О! — Шульц-Дерге радуется. — Хотите долго жить?
Уиллинг бросает взгляд на хозяина дома.
— Боюсь, это зависит не только от меня, — сухо произносит он.
Шульц-Дерге подмигивает ему.
— За ваше здоровье! — слишком громко восклицает он.
— За ваше! — отвечает Эдгар и поднимает стакан.
— Нет, что вы, нам ничего не сделается, вам оно нужнее. — Шульц-Дерге подвигает кресло вперед, пока чуть не касается колен своего гостя. — Вчера в редакции шныряло несколько человек. За моей спиной. Как узнал, чуть не лопнул от злости. Эта корова секретарша! Болтлива, как сорока. Как я бушевал! Но ребенок лежал уже в колодце.
В серебряной пепельнице на столике прессованные табачные листья превращаются в хрупкий снежный пепел.
— На вас уже насели? — озабоченно спрашивает Шульц-Дерге. — Вам угрожают, да?
Эдгар встает. Из окна он видит часть улицы и черный «мерседес».
— Там, внизу, они ждут меня.
Торопливыми шажками издатель семенит к гардинам. Сигара зажата между его зубами.
— Свинство, — бормочет он, перекатываясь с каблуков на носки. Покачав между зубов сигару, он вынимает ее изо рта и почти беззвучно шепчет:
— Не кажется ли вам, что это только запугивание, хлопушка, так сказать, которая хоть и стреляет, но не убивает?
Эдгар подходит к курительному столику и снова садится.
— Это не хлопушка, — медленно говорит Уиллинг. — После всего, что я вам рассказал, вы так же хорошо понимаете это, как и я. В случае, если я передам вам сообщение, они пойдут на все, чтобы устранить меня и овладеть рукописью. Даже через ваш труп. Наша единственная надежда — это полиция.
