свидетелей,
кроме
самих
Бессмертных,
не
осталось.
- Но
ведь
то
же
самое
может
сделать
и
полиция,
разве
нет?
- Полиция?
Представляете
себе
скандал?
Хуже
–
только
повесить
этого
гада
в
тюремной
камере.
А
Бессмертные
–
другое
дело.
- Совершенно
неуправляемые,
–
киваю
я.
- Погромщики,
с
которыми
давно
пора
покончить,
–
он
прикладывается
к
бокалу.
–
Что
скажете?
- Я
не
убийца,
что
бы
вы
там
ни
говорили
про
меня
своей
жене.
- Поразительное
дело,
–
мурлычет
он
благодушно.
–
Я
так
внимательно
разбирал
ваш
файл.
Про
вашу
щепетильность
там
ни
слова.
Возможно,
это
что-‐то
новое.
Я
дополню
его
сам.
- Будете
дополнять,
назовите
это
«чистоплотностью»,
–
я
смотрю
ему
в
глаза.
- Пожалуй,
даже
«чистоплюйством».
- Бессмертные
должны
следовать
кодексу.
- Рядовые
Фаланги.
Простые
правила
–
для
простых
людей.
Те,
кто
командуют,
должны
проявлять
гибкость
и
инициативу.
И
те,
кто
хотел
бы
командовать.
- А
его
подруга?
Она
имеет
отношение
к
Партии
жизни?
- Понятия
не
имею.
Вам
не
все
равно?
- Ее
тоже
надо?
- Девчонку?
Да,
конечно.
Иначе
ваша
версия
событий
может
оказаться
под
вопросом.
Я
киваю
–
не
ему,
сам
себе.
- Я
должен
принять
решение
сейчас?
- Нет,
у
вас
есть
в
запасе
пара
дней.
Но
хочу
сказать
вам:
у
нас
есть
и
другой
кандидат
на
повышение.
Его
молчание
столь
красноречиво,
что
я
поддаюсь.
- Кто
это?
- Ну-‐ну…
Не
ревнуйте!
Вы,
может
быть,
помните
его
под
личным
номером.
Пятьсот
три.
Я
улыбаюсь
и
опрокидываю
двойной
шот
разом.
- Здорово,
что
у
вас
такие
приятные
воспоминания
об
этом
человеке,
–
улыбается
в
ответ
Шрейер.
–
Должно
быть,
в
детстве
нам
все
кажется
гораздо
более
приятным,
чем
оно
является
в
действительности.
- Я
возьмусь
за
это
дело,
–
говорю
я.
- Ну
и
прекрасно,
–
он
не
удивлен.
–
Хорошо,
что
я
нашел
в
вас
человека,
с
