Затем его привели назад, уложили в постель и опять попросили уснуть. Через некоторое время его разбудили и отвели в комнату для освидетельствования; там Швейк, стоя совершенно голым перед двумя врачами, вспомнил славное время своей рекрутчины, и невольно с его уст сорвалось:
— Годен!
— Что вы говорите? — спросил один из докторов. — Сделайте пять шагов вперёд и пять назад.
Швейк сделал десять.
— Ведь я вам точно сказал, — заметил доктор, — чтобы вы сделали пять.
— Мне лишнюю пару шагов сделать не жалко, меня лишняя пара шагов не затруднит.
После этого доктора потребовали от Швейка, чтобы он сел на стул, и один из них начал стучать его по коленке, затем сказал другому, что рефлексы вполне нормальны, на что другой покрутил головой и принялся сам стучать Швейка по коленке, в то время как первый открывал Швейку веки и рассматривал его зрачки, потом они отошли к столу и произнесли несколько латинских терминов.
— Послушайте, умеете петь? — спросил один из докторов Швейка. — Не могли ли бы вы спеть нам какую-нибудь песню?
— Сделайте одолжение, — ответил Швейк. — Хотя у меня нет ни голоса, ни музыкального слуха, но для вас попытаюсь спеть, раз вам вздумалось позабавиться.
И Швейк хватил:
Что, монашек молодой,
Головушку клонишь,
Две горючие слезы
Ты на землю ронишь?
— Дальше не помню, — прервал Швейк. — Знаю ещё первую строчку из «Где родина моя» и потом «Генерал Виндишгрец с храбрецами-панами, спозаранок поднявшись, войну зачинали», да ещё пару простонародных песенок вроде «Храни нам, боже, государя»[14], «Шля мы прямо в Яромырь» и «Достойно есть, яко воистину»..
Доктора переглянулись, и один из них спросил Швейка:
— Исследовали когда-нибудь ваши психические способности?
— На военной службе. — торжественно и гордо ответил Швейк. — Медицинская комиссия официально признала меня хроническим идиотом.
— Мне кажется, что вы симулянт! — крикнул на Швейка другой доктор.
— Вовсе не симулянт, господа! — защищался Швейк. — Я самый настоящей идиот. Можете справиться в канцелярии девяносто первого полка в Чешских Будейовицах или в управлении для запасных в Карлине.
Старший врач безнадёжно махнул рукой и, указывая на Швейка, сказал санитарам:
— Верните ему одежду и передайте его в третье отделение в коридор. Потом кто-нибудь из вас пусть вернётся и отнесёт его бумаги в канцелярию. Да скажите там, чтоб не канителились, чтоб он долго у нас на шее не сидел.
Врачи ещё раз бросили два сердитых взгляда на Швейка, который, вежливо раскланиваясь, учтиво пятился задом к дверям. На замечание одного из санитаров, что Швейк валяет дурака, — он ответил:
