— Сестра, может быть Ромеш-бабу сказал тебе какую-нибудь грубость? Или он рассердился, что мой муж позвал его? Почему же ты не сказала, что это я виновата?
— Нет, нет, он ничего не говорил. Но зачем ты его позвала?
— Я нехорошо поступила, сестра, прости, — проговорила расстроенная Шойлоджа.
Комола привстала и горячо обняла ее.
— Иди, милая, — сказала она, — иди скорее, а то Бипин-бабу рассердится.
Ромеш долго сидел один, глядя на строчки журнала невидящими глазами, и, наконец, отбросил его прочь.
Затем он поднялся и решительно проговорил:
— Довольно, так больше длиться не может. Завтра же я еду в Калькутту и улажу все дела. Я должен, наконец, признать Комолу своей женой, нельзя дальше медлить с этим, я плохо поступаю.
Сознание собственного долга вдруг с такой силой пробудилось в Ромеше, что он сразу одолел все сомнения и колебания.
Ромеш решил, что покончит со всеми делами в Калькутте и вернется, даже не заглянув в Колутолу. Он поселился в Дорджипаре. Дела отнимали у него совсем немного времени, и остаток дня девать было некуда. Ромеш не желал видеться со своими прежними знакомыми и поэтому всячески старался не встретить кого-нибудь из них на улице.
Стоило Ромешу вернуться в Калькутту, как он сразу же почувствовал в себе перемену. На фоне пустынных просторов, в обстановке невозмутимого покоя, Комола, с ее свежей юностью, казалась ему красавицей, но здесь, в городе, ее очарование рассеялось, как дым. Напрасно у себя в Дорджипаре Ромеш, вызвав в своем воображении ее образ, пытался созерцать его влюбленными глазами, — сердце его молчало. Комола стала казаться ему простой, невежественной девочкой.
Чем больше злоупотребляешь сдержанностью, тем меньше ее остается. Сколько ни твердил он себе, что должен изгнать Хемнолини из своего сердца, она день и ночь стояла перед его глазами. Усиленные старания забыть ее лишь помогли ему удержать образ Хемнолини в памяти.
Если бы Ромеш немного поторопился, он мог бы давно кончить все дела и вернуться в Гаджипур. Но и незначительные дела, если с ними долго возиться, могут разрастись до угрожающих размеров. Наконец, со всеми хлопотами было покончено.
Вначале Ромеш думал заехать еще в Аллахабад, а оттуда направиться в Гаджипур. До сих пор он был тверд в принятом решении. Но выдержка должна вознаграждаться. Что плохого, если перед отъездом он заглянет в Колутолу.
И вот, перед тем как отправиться туда, он сел писать письмо. В нем он пространно излагал всю историю своих отношений с Комолой. Сообщал и о том, что по возвращении в Гаджипур ему не остается ничего другого, как сделать Комолу своей женой. Таким образом, прежде чем навсегда расстаться с Хемнолини, он в пррщальном письме раскрыл ей всю истину.
