Между Ромешем и Хемнолини легло поле битвы. Только преодолев препятствия, унижение, недоверие, Ромеш мог считать себя победителем и предстать перед Хемнолини с поднятой головой. Но его охватывал страх при одной мысли об этом сражении, у него не было шансов на победу. Как ему доказать свою правоту? А если бы он и доказал ее, страшно подумать, какой грязной показалась бы вся эта история посторонним и каким страшным ударом это явилось бы для Комолы.
Значит, нужно отбросить прочь нерешительность и колебания и сделать Комолу своей женой, это будет наилучшим для всех исходом. Правда, Хемнолини станет презирать его, но это презрение поможет ей обратить внимание на другого, более достойного. Подумав об этом, Ромеш вздохнул: он похоронил все свои надежды на возвращение к Хемнолини.
— Это что такое? Ты куда идешь? — спросил Ромеш.
— Я вместе с госпожой, — ответил Умеш.
— Я дал тебе билет до Бенареса, а это гаджипурская пристань. Мы ведь не едем в Бенарес.
— И я не поеду.
Ромешу и в голову не приходило, что Умеш навсегда останется с ними, но непреклонная решимость мальчика озадачила его, и он спросил Комолу?
— Разве Умеша нам тоже придется взять с собой?
— А куда же ему деваться? — ответила Комола.
— Нет, он сказал, что хочет быть только с нами. Смотри, Умеш, не отставай от дяди. Место незнакомое, можешь потеряться в толпе.
Куда ехать, кого с собой брать, все это Комола решала теперь сама, словно вдруг пришел конец ее безропотному подчинению желаниям Ромеша. Поэтому теперь Умеш шествовал рядом с ней, прижимая к груди маленький узелок с платьем, и этот факт не подлежал никаким обсуждениям.
Небольшой домик дяди стоял между городом и европейским кварталом. За домом находился сад из манговых деревьев, впереди искусственный грот, дальше, за невысокой оградой, был расположен орошаемый родниковой водой огород, состоящий из нескольких грядок капусты и бетеля.
На первое время Комола и Ромеш поселились в этом доме. Дядя Чокроборти любил всем рассказывать о слабом здоровье своей жены Харибхобини, но посторонний взгляд никогда бы не заметил у нее и следа недомоганий. Лет ей, видно, было уже немало, но лицо еще было молодо и энергично, а седина лишь едва пробивалась на висках: будто старость уже произнесла над ней свой приговор, но не осмелилась еще привести его в исполнение.
В действительности дело обстояло так. Еще в молодости Харибхобини терзали жестокие приступы малярии. Чокроборти считал, что перемена климата излечит ее, переселился с ней в Гаджипур и занял здесь место школьного учителя. И с тех пор, несмотря на то, что жена совершенно поправилась, он не переставал беспокоиться о ее здоровье.
