— Что это они в самом деле? — воскликнул Оннода-бабу.
Хемнолини внезапно разрыдалась.
— А ты-то тут при чем, Хем? Почему ты плачешь? — встревоженно спросил Оннода-бабу.
— Отец! Окхой-бабу ужасно несправедлив, — выговорила, наконец, она прерывающимся от слез голосом. — Как он смеет так оскорблять в нашем доме достойного человека?
— Ну, Окхой просто пошутил, не стоит принимать это так близко к сердцу.
— Я не терплю подобных шуток, — ответила Хем и убежала наверх.
Приехав в Калькутту, Ромеш приложил немало усилий, чтобы найти мужа Комолы. Наконец, с большим трудом ему удалось разыскать местечко под названием Дхобапукур, где жил Тариничорон, дядя девушки. Ромеш написал ему письмо.
Утром, на следующий день после описанного случая, он получил ответ на свое послание. Тариничорон писал, что после несчастного случая он не имел никаких известий о Нолинакхе, муже племянницы. Нолинакха был врачом в Рангпуре. Тариничорон писал туда и узнал, что и там о нем до сих пор ничего неизвестно. Откуда Нолинакха родом, Тариничорон не знает.
Теперь Ромешу окончательно пришлось расстаться с надеждой, что муж Комолы может быть жив.
С той же почтой он получил много других писем: это были поздравления от друзей по случаю свадьбы. Одни требовали, чтобы он устроил праздничный обед, другие шутливо упрекали за то, что Ромеш так долго держал все в секрете.
В это время слуга Онноды-бабу принес записку. Сердце Ромеша забилось, когда он узнал почерк Хемнолини.
«Слова Окхоя заронили в ней недоверие, и, чтобы рассеять его, она решилась написать мне», — подумал Ромеш.
Записка была совсем коротенькая:
«Вчера Окхой-бабу очень нехорошо поступил с Вами. Я думала, что Вы зайдете к нам сегодня утром. Почему же Вы не пришли? Зачем так близко принимать к сердцу то, что говорит Окхой-бабу? Вы же знаете, я не верю ни одному его слову. Обязательно приходите сегодня пораньше, — я не буду заниматься вышиванием».
В этих немногих словах Ромеш угадал боль, которая терзала любящее, полное всепрощения сердце Хемнолини, и глаза его наполнились слезами.
Ромеш понял, что со вчерашнего вечера Хемнолини со страстным нетерпением ожидает его, жаждет облегчить его страдания. Прошла ночь, миновало утро, а он все не шел, и тогда, не в силах больше ждать, она написала эту записку.
Ромеш еще накануне думал о том, что необходимо без промедления открыть Хемнолини все. Но после вчерашнего происшествия сделать это признание стало крайне трудно: ведь теперь всякий может подумать, что Ромеш старается увильнуть от ответственности за свои поступки. К тому же для него была невыносимой мысль, что тогда все это будет выглядеть, как триумф Окхоя. «Окхой действительно считает мужем Комолы какого-то другого Ромеша, — продолжал рассуждать юноша, иначе он ни за что бы не ограничился одними намеками, а устроил шум на весь город. Надо во что бы то ни стало немедленно что-то придумать».
