После этой отповеди Оннода-бабу взял дочь за руку и чуть ли не насильно привел в столовую. Но она ни на кого не подняла глаз и, казалось, все свое внимание сосредоточила на разливании чая.
— Что ты делаешь, Хем? — в недоумении воскликнул вдруг Оннода-бабу. — Зачем ты кладешь мне сахар? Ты же знаешь, что я всегда пью чай без сахару!
А Окхой, смеясь, заметил:
— Сегодня ее щедрость не знает границ. Она готова одарить сладким всех без исключения.
Эти скрытые насмешки по адресу Хемнолини были невыносимы для Ромеша. Он тут же решил, что после свадьбы они прекратят всякие отношения с Окхоем.
Несколько дней спустя, когда все снова собрались за чайным столом Онноды-бабу, Окхой неожиданно заявил:
— Знаете, Ромеш-бабу, вам следовало бы переменить имя.
— Хотелось бы знать почему, — раздраженно спросил Ромеш. Туманные намеки Окхоя постоянно выводили его из себя.
— Взгляните сюда, — сказал Окхой, развертывая газету. — Один студент по имени Ромеш сдал экзамены, послав на них вместо себя кого-то другого. Однако его все же разоблачили.
Зная, что Ромеш никогда не может сразу найти ответ на подобные шутки Окхоя, Хемнолини всегда считала своей обязанностью брать на себя защиту Ромеша. Так же поступила она и сейчас и, не выдавая своего негодования, смеясь отпарировала удар:
— Если так, то в тюрьмах должна быть масса Окхоев, попавшихся в таких делах.
— Нет, вы только посмотрите на нее! — заметил Окхой. — Хочешь дать человеку дружеский совет, а она уже сердится. Если на то пошло, я расскажу вам сейчас целую историю. Вы, конечно, знаете, что моя младшая сестренка, Шорот, ходит в высшую женскую школу. Так вот, вчера вечером она приходит и говорит мне: «Знаешь, дада, жена вашего Ромеша учится у нас в школе». «Глупенькая, — возражаю я, — ты думаешь, нет других Ромешей на свете?» «Кто бы этот человек ни был, он очень жесток к своей жене, — заявляет Шорот. — На праздниках все девочки уезжают домой, а он оставил свою жену в пансионе. Бедняжка себе все глаза повыплакала». Тогда-то мне пришло в голову, что это не дело: ведь и другие могут ошибиться так же, как Шорот.
Оннода-бабу весело рассмеялся:
— Ты просто сумасшедший, Окхой! Как можно говорить такие глупости! С какой стати наш Ромеш должен менять имя только потому, что какой-то другой Ромеш оставил свою жену плакать в школе.
Ромеш вдруг побледнел и, встав из-за ттола, вышел из комнаты.
— Что с вами, Ромеш-бабу? Уж не рассердились ли вы? Не подумайте, что я вас в чем-то подозреваю! — крикнул Окхой и кинулся вслед за Ромешем.
