— Да не очень. — Честно говоря, Гордеев немного испугался, что приятель сейчас приедет к нему пить водку.
— А ты знаешь, Юрец, почему ангелы летают? — спросил Турецкий.
— Нет, а почему? — сказал Гордеев, хотя в голове что-то такое шевельнулось.
— Потому что легко к себе относятся!
Они посмеялись, на том разговор и кончился.
Гордеев разогрел себе ужин в микроволновке и уселся перед телевизором с бокалом «божоле». Бездумно крутил каналы, не останавливаясь, как обычно, на спорте и погоде. Поужинав, немного подумал и захватил на кухне бутылку арманьяка — того самого, который презентовала восходящая звезда телеэкрана. Плеснул в бокал янтарную жидкость, развалился на диване и стал наслаждаться Шагалом, который висел на стене напротив. Через несколько минут ему стало неловко — оттого, что не сказал ни слова Турецкому: ей-богу, Александр Борисович заслуживал лучшего с его, гордеевской, стороны к себе отношения. Он, конечно, не такой уж был эстет и едва ли бы проникся ситуацией — приобретением безусловного шедевра, но разделить с товарищем радость конечно бы не отказался. И потом… Гордеев вспомнил, что не так уж чужд миру искусств был Турецкий, потому что еще в бытность свою «важняком» Генпрокуратры, то есть, в сущности, не так давно, он расследовал дело о кражах картин и убийствах коллекционеров живописи[2].
Ночью Гордееву приснился ангел. Он не летал, зато играл на скрипке. Гордеев еще там, во сне, сообразил, что и то и другое — довольно устойчивый мотив в творчестве Шагала.
Утром, приняв душ и сварив себе чашечку кофе по-турецки (кипятить три раза с паузами в несколько минут), который А. Б. Турецкий, между прочим, терпеть не мог, он вышел на балкон и, медленно просыпаясь, обозревал окрестности. Что-то такое ворочалось в голове. Ах да, сон. Ангел со скрипкой… нет, все же не сон. Но что тогда? Хм… Что-нибудь, связанное с делом? Может быть, может быть. Он уже насобирал кучу всякой информации, и она, пока что не отфильтрованная, могла беспокоить подкорку. Или, может, это было связано с делом альпиниста Мохнаткина? Гордееву стало немного неловко. Мохнаткин сказал ему, что уезжает на тренировочные сборы в какие-то горы, куда-то не то на Памир, не то на Кавказ, а тут появилась Яна, и Мохнаткин плавно отошел на второй план. А если уж быть совсем честным, то его делом Гордеев с тех пор и не занимался. Надо будет сегодня же… Однако, вспомнив о Мохнаткине, Гордеев облегчения не почувствовал. Так в чем же было дело? Он поневоле все возвращался ко сну, еще не выветрившемуся из головы, хотя кофе в чашке уже не осталось. Гордеев вернулся на кухню и занялся завтраком. Особенно не мудрствуя, он приготовил омлет с ветчиной и помидорами. Снова вспомнился Турецкий. Что-то такое он вчера… Ах да, «почему ангелы летают — потому что легко к себе относятся». Очень остроумно. И мудро. В общем, вполне в стиле Александра Борисовича, вполне может статься, он сам и сочинил. Или нет, какая разница?
