— Что так?
— Папа сказал: лощеный какой-то.
— Так и было?
— А вы что, его никогда не видели? Да включите телевизор, он каждый вечер по какому-нибудь каналу визжит.
— Визжит?
— Да нет, это я так… из общей неприязни. Вообще-то у него довольно приличный голос. Глубокий такой, бархатный.
Гордеев сделал себе несколько пометок, суть которых сводилась к одному: необходимо попытаться установить, насколько Валерий Монахов присутствовал в жизни Милы после их развода и были ли у него какие-нибудь личные отношения с ее младшей сестрой.
— Яна, а вам самой Монахов нравился?
Яна вспыхнула и готова была уже возмутиться вслух.
— Я не то имел в виду, ну что вы, в самом деле? Я имею в виду — по человеческим своим качествам, как муж вашей сестры, наконец? Желали вы ей такого мужа?
— Поначалу он мне очень нравился. Тут же надо понять, я — провинциалка, а когда попала к ним в московский дом, просто обалдела от той роскоши, в которой они жили и, казалось, совсем не придавали значения…
— Казалось? — уточнил Гордеев.
— Ну да, потому что потом все перевернулось.
— Объясните.
— А что тут объяснять? Просто при разводе этот мерзавец Монахов забрал все с собой, оставив Миле пустую квартиру. Мне надо закурить… — Она поискала сигареты.
— А все — это что?
— Да все, чем квартира была набита: антиквариат, мебель, аппаратура…
— Ну это, наверно, все же стоило не больше, чем сама квартира, — примирительно заметил Гордеев. — Квартира-то все-таки у нее осталась. Вы, возможно, по молодости лет не знаете, но при разводе супруги имеют право делить совместно нажитое имущество.
— Как это я не знаю! — возмутилась Яна. — Все я прекрасно знаю! Я же свидетелем этого беспредела была, когда он барахло вывозил и они друг на друга орали, так что журналюгам из желтой прессы можно было даже по лестнице не подниматься — во дворе целая свора стояла с протянутыми диктофонами. Это, я скажу, была картинка. — Тут она неожиданно хихикнула и выпустила несколько колечек дыма. — Квартира Милкина была, она ее купила еще до того, как с Монаховым сошлась. Не хватало, чтобы он еще и ее оттяпал, крохобор несчастный! А уж барахло это — не знаю, его никто не считал до развода, кроме Монахова. Он любил антиквариат, и ему фанатки дарили, кажется.
— Фанатки? — усомнился Гордеев. — Фанатки дарили антиквариат? Что-то не верится.
Яна уставилась на адвоката.
— Что? — не выдержал он.
— Слушайте, вы знаете, кто такой Монахов?
— Ну мы же с вами выяснили. Попсовик-затейник какой-то…
