Откупориваем, выковыриваем палочкой и напихиваем во втулку. Крутим колесо взад-вперед. Немного покочевряжившись, оно перестает визжать и даже смягчает ход.
– Подложить найдешь чего?
– А как же, – протягивает она приготовленное стеганое одеяльце.
Расстилаем и вздыхаем:
– Ну, карета подана, пожалте во дворец, принц уже заждался.
– Хи-хи-хи, – заливается лесникова вдовица, – прынц!
Подходим к окошку вплотную, она уцепляется нам за шею, подхватываем и легко вытаскиваем. Усаживаем в карету.
– Куда править-то?
Она поднимает руку и роняет ее вперед.
– В амбулаторию.
Едем обратно. Выезжаем на площадь. Двери харинового заведения теперь широко распахнуты.
– С ассортиментом-то у Хари не богато, – заводим разговор.
– Да он все больше на заказ торгует. Чего попросят, то и выискивает, пока не найдет. Вишь крест на молельном доме? Харя и привез откуда-то.
– На телеге привез?
– На ней, на ней, – подтверждает она.
– А ты чем живешь?
– Скорнячу понемногу. Из тех шкур, что от мужа остались. Так все и кличут скорнячихой.
– И чего скорнячишь?
– Да в последнее время больше даже и не скорнячу, а кожевничаю. Портупеи в перехлест, у городошных на них спрос.
– Городошные, это кто такие? – спрашиваем.
– Ну, те, что в городке живут, там где рынок был.
– А зачем им портупеи?
– Ну, рынок-то потом был. А сначала военный городок. Они там и маршировали, и жили, пока все не развалилось. А портупеи как память.
– А давно военные были?
– Тут непонятно, я-то не помню, мне прабабка рассказывала. А Харя так сам там служил.
– Сколько ж ему лет, получается?
– Ничего не получается, он раза в три меня моложе. Говорю ж, непонятно. Речи у нас об этом заводить не принято.
Скорнячиха принимается вертеть головой по сторонам.
Из ворот молельного дома выходит волосатый мужик в темной юбке. Наверное, подрясник. И глядя на нас, затягивает нараспев:
– Покайтесь, заблудшие, грехи отягощают душу!
– Чего это он? – косимся мы.
– Чего, чего? – отвечает она вполголоса. – Пожертвований просит. Ехаем быстрее, а то еще собак спустит.
Ехаем быстрее. Устраивать побоище под сенью креста как-то не по-христиански.
На спуске приходится больше тормозить, за мостом – напирать.
– А тут чего было? – интересуемся возле кирпичного предприятия.
– Фабрика. Камвольная.
– Это как?
– Сукно хорошее пряли. На мундиры.
– Офицерам, что ли?
– Да то еще раньше было. Когда дворяне ко двору являлись. После, правда, уже генералам, но здесь таких не водилось.
– А потом?
– Потом все развалилось.
