— Раз так, дайте мне взаймы. Двадцать тысяч фунтов. Мне нужны эти деньги к началу будущего месяца.
— Нет, нет. Этого я обещать не могу. Я попробую поговорить с Холденом и с остальными. Мы дадим вам знать.
— Когда?
— Потом… потом.
Уэзерби поднялся с кресла и неопределенно махнул рукой, словно давая понять Генри, что больше его не задерживает. На самом же деле фабрикант обуви просто обдумывал, как повести себя в этом вопросе. С некоторых пор Уэзерби почувствовал, что стал крупной рыбой в тихих водах Хедлстона, и, естественно, ощутил потребность выплыть на широкий морской простор, иными словами — выдвинуть свою кандидатуру в парламент и стать известным всей стране в качестве сэра Арчибальда Уэзерби, члена парламента. Решив баллотироваться на следующих выборах, он прекрасно понимал, что ему потребуется поддержка местной газеты. Но какой — «Северного света» или «Хроники»? Почти несомненно — последней. А раз так, зачем же поддаваться чувству жалости? При подобных обстоятельствах просто нелепо давать взаймы.
Хотя это и были глубоко затаенные мысли, но все же, видимо, они отразились на лице Уэзерби, и надежда, которая затеплилась было в душе Генри, погасла. В глазах Уэзерби он прочел отказ — это подтверждалось тем чрезмерным дружелюбием, с каким фабрикант похлопал его по плечу, потрепал по руке и, предупредительно осведомившись о здоровье Алисы, проводил до дверей.
Было бы по меньшей мере нелепо отрицать, что этот отказ подействовал на Пейджа самым удручающим образом. В то же время, наперекор всему, он, как ни странно, окончательно утвердился в своем решении не отступать, и ум его заработал еще энергичнее, выискивая пути и способы продолжать борьбу. Он будет бороться, бороться, бороться. Если банк не авансирует его под здание редакции, то уж Хедлстонское строительное общество наверняка окажется более сговорчивым и даст что-нибудь под земельный участок. Но поскольку на это потребуется время, придется попросить Алису заложить дом. При одной мысли об этом ему становилось не по себе, но иного выхода не было. Чем больше он встречал препятствий на своем пути, тем больше крепла его решимость, тем сильнее росла в нем самом непонятная уверенность, что он одержит верх. Одному богу известно, как важно ему одержать победу. Он не пробыл в своем кабинете и пяти минут, как вошел Мейтлэнд.
— Видимо, — сказал Малкольм, — на нашем сегодняшнем совещании будет одним человеком меньше. Балмер ушел.
