Оскорбленное достоинство придало мне сил размеренным шагом приблизиться к столу, за которым, под настороженными взглядами притихших сородичей и гостей, сидели магистр и ведьма.
Посадив притихшую пуму и бастарду на стулья, я придвинул ещё один, для себя, и, усевшись, уставился жестким взглядом на невозмутимо жующую пирожок ведьму.
— Рассказывай, Мильда, что происходит?!
— Ничего, — упрямо дернула она плечом.
— Если ты ещё не знаешь, — с притворной лаской процедил я, — то сообщаю, мне достаточно шевельнуть пальцем, и ты расскажешь все свои секреты, начиная с пятилетнего возраста. Но после этого никогда не захочешь войти в мою стаю, и только потому я жду, что ты все объяснишь сама.
— А с чего ты решил, что я вступлю в твою стаю? — Потрясенно уставилась на меня бабушка, — ведьмам и так хорошо.
— Мильда, — ещё нежнее сообщил я, — а тогда незачем было вообще сюда ехать. Мне не нужны поблизости от моих земель ни свободные ведьмы, ни оборотни. А также интриги, скандалы, и вся та грязь, что была в стаях Парамона и Назирга.
— Маглор Иридос! — Умытый Ганик бежал ко мне от входа, — они не виноваты… это все она!
Мальчишка бросил ненавидящий взгляд на пуму, но ничуть ее этим не смутил.
— Ты просто мстишь мне, щенок, за то, что я к тебе в стожок не пришла!
— Сядь, Ганик, и помолчи, — строго показал я ему в сторону соседнего стола, и снова обратился к ведьме, — так я жду!
— Сказал же тебе мальчишка, — строптиво фыркнула она.
— Мальчишка будет наказан, за то, что совершенно забыл всякие правила, и лезет без спроса во взрослые дела, — холодно отрезал я, — а сейчас разговор о тебе.
— Зря я назвала тебя молчаливым и тихим… — с сожалением пробормотала она, и зашевелила пальцами, что-то плетя.
— Мильда, не зли меня, — мгновенно туго примотав ее к стулу воздушной лианой, рыкнул я, и пума победно захихикала, глядя, как ведьма безуспешно пытается освободить хоть палец, — и никогда не плети в моем присутствии своих приворотов. А тебе Хельта, не смеяться, а плакать нужно. Хотя наказана ты будешь не одна.
— За что? — с неожиданным ожесточением взвыла оборотница, — я в своем праве свободной женщины. По законам оборотней могу выбирать любого свободного мужчину в стае.
Вот теперь в зале воцарилась прямо-таки магическая тишина, не звякнул ни один нож или вилка и не раздался ни один вздох. Сидеть в засаде оборотни умели, как никто.
Да и проблема была очень важной, почти главной в стаях оборотней. Но я уже успел ее обдумать немного раньше, и составить свое собственное мнение. И теперь, рассматривая сородичей, решал совершенно иной вопрос, насколько они готовы понять и принять то, что я им сейчас скажу. И сколько ответственности за происходящее можно переложить с моих плеч на их собственные.
