— И Таилос и Кахорис. Не думаю, что вы не сумеете договориться, — твердо сказал я, и несмотря на то, что ни на секунду не забывал о захваченных подростках, повел его к столу, ритуал должен быть завершен.
А пока мы ели мясо и попутно уточняли детали произошедшего, в моем разуме созрело ясное осознание страшной, непоправимой ошибки, которую я едва не совершил. Забыв, что я не освобожденный от правил практиканта маглор, и чужак не имеющий никаких прав на защиту законом, едва не устроил битву за свободу подданных повелителя против его же подданных. Имеющих к тому же все законные права на увезенных подростков, согласно подписанных их родителями документов.
И мне просто несказанно повезло, что у меня появились для раздумий эти полчаса, иначе мы сейчас собственными руками дружно загоняли бы в петлю свою стаю.
Вот потому я ел все спокойнее и неторопливее, обдумывая происходящее не разумом горячего дракона, который время от времени пытался проявить свой дикий норов, а здравомыслящим умом маглора, привыкшего решать каверзные задачки учителя.
— Ну, — нетерпеливо выдохнул Таилос, — что ты там надумал?
— Посылай волков, пусть обегут всех, у кого забрали детей, или могут забрать, и ведут сюда, будем принимать в стаю. У меня должны быть законные права на этих подростков. Но по одному пусть не ходят, только по двое или трое. И давайте перейдем в кабинет, я намерен выяснить все подробности и приготовиться как можно тщательнее. Ошибок быть не должно.
— А мне можно в кабинет? — Мэлин смотрела как-то странно, холодно и отстраненно, словно что-то решая для себя.
— Конечно. Ты можешь помочь нам советами. А вот в логово бандитов я тебя не возьму, и ты сама должна понимать, почему.
— Ты меня и в бой со скальниками не хотел брать!
— И правильно делал, — вздохнул я, и сказал то, что никак не должен был говорить, но иначе от нее не отделаешься, — Если бы ты держала Лавену, как я просил, тот скальник сразу от меня отстал, ты же сама знаешь. Конечно, потом ты делала все очень правильно, но всего этого можно было избежать.
Девчонка побледнела, стиснула зубы, и не сказала больше ни слова.
И пока мы рассаживались в кабинете и расстилали на столе карту, так и сидела молча, мрачно сведя брови в непонятных рассуждениях. Даже не заглядывая в ее эмоции я догадывался что в душе ведьмочки бушует оскорбленная гордость, и чувствовал себя подлецом, но сейчас извиняться было рано. Вот вернемся и все объясню… надеюсь, что вернемся.
