Я открыла. Он посмотрел на футболку и улыбнулся.
— Забавно, — сказал он.
— Не называй мои груди забавными, — ответила я.
— Ну не здесь же, — произнесла мама за моей спиной, но я уже достаточно смутила Огастуса, чтобы смелее смотреть в его синие глаза.
— Точно не хочешь пойти? — спросила я маму.
— Я иду в Рийксмузеум и Вондельпарк, — пояснила она. — К тому же я не понимаю эту книгу. Не обижайся. Благодари за нас его и ассистентку, ладно?
— Ладно, — ответила я, стиснув маму в объятиях. Она поцеловала меня в голову, над самым ухом.
Белый дом Питера ван Хутена находился буквально за углом, в сплошном ряду домов на Вондельстраат, напротив парка. Номер сто пятьдесят восемь. Огастус взял меня за руку, подхватил тележку с баллоном, и мы поднялись на три ступеньки к полированной черно-синей двери. Сердце у меня гулко стучало. Всего одна закрытая дверь отделяет меня от ответов, о которых я размышляла с тех самых пор, как впервые прочитала последнюю незаконченную страницу.
Изнутри слышался мощный басовый ритм, от которого, должно быть, дрожали подоконники. Я удивилась: неужели у Питера ван Хутена есть ребенок, который любит рэп?
Взявшись за дверное кольцо в виде львиной головы, я нерешительно постучала. Музыка гремела по-прежнему.
— Может, он не слышит? — сказал Огастус, взялся за кольцо и постучал громче.
Музыка стихла, послышались шаркающие шаги. Отодвинулся засов, за ним другой, и дверь со скрипом открылась. Пузатый мужчина с жидкими волосами и отвисшими щеками, покрытыми недельной щетиной, прищурился от яркого уличного света. Он был в голубой мужской пижаме, как в старых фильмах. Лицо и брюшко были такими круглыми, а руки такими тощими, что он казался пончиком, в который воткнули четыре спички.
— Мистер ван Хутен? — спросил Огастус неожиданно высоким голосом.
Дверь с грохотом закрылась. За ней раздался заикающийся, пискливый вопль: «Ли-и-и-и-де-е-е-вью-ю!» (до этого я думала, что имя его ассистентки произносится «Лидевидж»).
Все было прекрасно слышно через дверь.
— К нам пришли, Питер? — спросила женщина.
— Там, Лидевью, там на пороге два юных видения!
— Видения? — переспросила она с приятным голландским акцентом.
Ван Хутен прокричал на одном дыхании:
— Фантомы-призраки-иллюзия-духи-упыри-пришельцы с того света, Лидевью! Как при наличии университетского диплома по специальности американ ская литература можно демонстрировать такое отвратительное знание английского языка?
— Питер, это не видения, это Огастус и Хейзел, ваши юные поклонники, с которыми вы переписывались.
