«Встать, суд идет!».
Лица судей изменились... Будет смертный приговор. Но кому?
Приговор состоял из краткого повторения обвинительного акта и постановления суда.
Первой части я не слушал. Я старался только уловить на каком месте по порядку стоит моя фамилия... Она шла пятой.
Может быть не расстреляют, но надо быть наготове... Я подвинулся к окну.
Председатель отчетливо, громко, и казалось, томительно долго, читал первую часть... Но вот...
«Суд постановил: бывшего Начальника Разведывательного отделения Железнодорожного фронта, бывшего Шт.-Кап. Герутца, крестьянина Н-ской губернии, деревни Б. И-ва и крестьянина деревни Е. К-ва, приговорить к высшей мере наказания: к расстрелу!»... подчеркнул последние слова председатель...
Дальше я опять не слушал... и только отрывки фраз долетали до моего сознания... «10 лет... Бессонов 5 лет...» и дальше что-то такое, «... но принимая во внимание предварительное заключение, какие-то амнистии... от наказания освободить.»
Герутц был бледен, как полотно, но спокойно, разумно, ссылаясь на договор, подписанный Ген. В-м, доказывал, что суд не имел права вынести ему такой приговор. И-в плакал и метался...
У дезертира К-ва волосы стали дыбом... Так просто — встали дыбом... Сперва лежали, а потом встали. На голове, у него образовалось шапка из торчащих в разные стороны, каких-то неестественно прямых, длинных волос.
Конвоиры подошли к ним вплотную, и, окружив штыками начали загонять в угол.
Через несколько минут их под усиленным конвоем повели в камеру «смертников»...
Я не выдержал, отвернулся, но продолжал стоять на месте.
«Вам сейчас выдадут документы», — обратился ко мне мой следователь, «вы свободны»...
Все вертелось в моей голове. Этот приговор, лица смертников, радость, что я жив, какая-то свобода...
Я с трудом понимал свое положение.
Оказалось, что мы все приговорены на разные сроки, но нам учтены разные амнистии, и мы свободны. Я был готов ко всему, но только не к немедленному восприятию свободы.
Документы получены, и 5 из 11-ти на улице... Жизнь и смерть еще не расплелись... На лицах неопределенные улыбки... нет слов... В голове неясно... Печаль борется с радостью.
Трудно передать ощущение свободы. Только тот, кто переживал поймет это... Жаль, что жизнь скоро стушевывает это ощущение счастья... Сидя ночью, с одним из выпущенных, в семье, приютившей нас, мы не спали, а полной грудью вдыхали это чувство и были действительно счастливыми людьми...
