С этого боевого задания не вернулись штурмовик и истребитель, пилотируемый Владимиром Залевским. Три дня по летному обычаю никто не садился на его место за столом.
Наша группа во главе с Георгием Новиковым прикрывала наземные войска в районах Пушкина и Пулково. Места мне были знакомы еще с детства и по довоенной службе. Вот парк на окраине Пушкина, вот Пулково с его знаменитой обсерваторией, куда мы не раз ходили на экскурсию. Ее белый купол обычно поблескивал на солнце, возвышаясь над огромными елями и соснами. Вдруг внизу я увидел страшный взрыв. Над Пулковской обсерваторией поднялись языки пламени, все вокруг окуталось густым черным дымом. Прямое попадание тяжелого артиллерийского снаряда. Фашисты не щадили ничего: ни материальных, ни научных ценностей, ни жизни их создателей и творцов.
Неяркое осеннее солнце только к полудню появилось из-за плотного слоя облаков. Плавский, Мамыкин и я дежурили в кабинах. По тревоге звено поднялось с аэродрома и взяло курс на Кронштадт.
Высота три с половиной тысячи метров. Под нами плывут белоснежные облака. В разрывах-окнах хорошо видны суровые, свинцового цвета воды Финского залива. На подходе к острову Котлин крутится десятка два вражеских истребителей. Чтобы не привлекать их внимания, мы нырнули в одно из окон и оказались под облаками. Нашему взору открылась страшная картина: несметное число Ю-87, "Хейнкель-111" и еще каких-то машин, похожих на наши ТБ-3, буквально заклевали большой корабль, стоящий на малом рейде.
Казалось, вода кипит от бесчисленных разрывов бомб, а в небе образовалась сизая облачность от стрельбы зенитных орудий - корабль отбивался всеми огневыми средствами. Снаряды летели также с берега и с малых судов. Кругом был сущий ад.
Мы врезались в гущу вражеских самолетов. Но что такое три маленьких лобастых истребителя против целой армады бомбардировщиков? По-моему, фашисты даже не заметили нас. Воспользовавшись неразберихой в воздухе, я выбрал для атаки одну из неприятельских машин. За Плавского не беспокоился: это обстрелянный, инициативный летчик. Тревожился за Германа Мамыкина. Он еще не имел достаточного опыта, не свыкся с боевой обстановкой.
Вот почему, атакуя "юнкерc", я вынужден был все время следить за Мамыкиным: оторвется - и его тут же срежут. Но Герман, кажется, проявлял благоразумие, шел рядом. Заметив опасность, с борта бомбардировщика открыли по нам свирепый огонь. Пришлось маневрировать. А Плавский тем временем строчил по другому бомбовозу. Левый мотор тяжелой машины уже начало лизать жадное пламя.
