Через две недели это случилось снова и пару дней спустя — опять. Потом приступы пошли так часто, что хотя бы сутки без них воспринималось как благо. Каждый раз я был уверен, что вот теперь действительно умираю; предыдущие приступы только подводили меня к концу, а сейчас он неизбежен. Но мама мне не верила. Она говорила, что это последствия произошедшего в Клифтоне, реакция психики, что мой разум обманывает меня и мне просто нужно успокоиться. «Стресс порой действует на организм странным образом», — добавляла она. Мне ее слова казались полной чушью. Не придумал же я, что не могу дышать — я действительно не мог, воздух не шел в легкие. При чем тут стресс — что-то не так с моим телом, и, если ничего с этим не сделать, я умру. После долгих просьб мама наконец согласилась отвести меня к врачу, взяв обещание, что я не стану ничего говорить о Клифтоне.
— Скажешь им хоть словечко, и они сразу полезут копаться у тебя в голове, заставят рассказывать, как это было да что ты чувствуешь. Снова все разбередят, и станет только хуже.
Я не собирался упоминать о Клифтоне, у меня и мыслей таких не возникало. Я хотел только, чтобы мне помогли снова дышать нормально и спасли от смерти.
Доктор, старичок с белой бородой, напоминал Деда Мороза.
— Так что тебя беспокоит, Дональд?
— Он говорит, что не может дышать и боится умереть, — ответила за меня мама.
— Это правда, Дональд? Ты думаешь, что умираешь?
Я кивнул.
— Давай-ка тебя осмотрим.
Он попросил меня снять рубашку и стал слушать через стетоскоп — сначала грудь, потом спину.
— Вдохни, пожалуйста, поглубже, Дональд.
Потом он прижал мне язык деревянной лопаточкой и посветил в горло, а затем в уши. Потом велел дуть изо всех сил в пластиковую трубку и записал результат. Потом померил мне пульс и давление и велел сделать двадцать прыжков «ноги вместе, руки по швам — ноги врозь, руки вверх» и десять отжиманий.
— Как у тебя сейчас с дыханием?
— Нормально, — ответил я. — Но иногда бывает по-другому. Иногда я не могу дышать.
Он что-то напечатал у себя на компьютере, затем повернулся ко мне.
— Ну, Дональд, с тобой все в порядке. Ты вполне здоровый десятилетний мальчик, ничем не хуже других.
Меня охватило отчаяние, к глазам подступили слезы. Если даже доктор мне не поверил, от кого тогда ждать помощи? Заметив мое состояние, он наклонил голову набок.
— Я хочу задать твоей маме несколько вопросов, Дональд. Ты не против?
Я кивнул головой.
— Такое тревожное состояние для него характерно?
