— Как тебе?
Эди плеснула воды из кувшина с фильтром и села за стол.
Бенни был ниже ростом, но красивей отца — гладкая кожа, не такие густые брови, и сердце добрее. Просто загляденье, подумала она.
Сын покивал, глядя на книгу.
— Быстро идет. Твоим внукам нравится, когда все быстро.
— Они такие чудесные, — сказала Эди. — И красивые, и смешные.
— Ладно-ладно, бабушка, мы знаем, что ты от них без ума. Не расхваливай.
В детстве он был милым, остроумным ребенком и вырос в милого, остроумного мужчину.
Эди хлебнула воды, побарабанила пальцами по столу. Тоненькое обручальное кольцо совсем потускнело.
— А ты почему не в постели? Бессонница?
— Мне определенно не хочется тут сидеть, — ответил Бенни. — Но доктор сказал, что перед операцией тебе есть нельзя. Не просто из-за лишнего веса или угрозы сердцу. Это вопрос жизни и смерти. Хотел тебе напомнить, если забудешь.
— Я всего лишь пришла попить.
— А я всего лишь читаю.
Полгода спустя, в ночь перед второй операцией, он снова сидел на кухне. И Эди снова пришла в надежде, что его тут не окажется, и он снова не дал ей поесть. Бенни поддерживал ее как мог, однако чувствовать себя надзирателем ему совсем не нравилось. Он уважал свою мать, ведь она его растила с любовью, а кроме того, была умной женщиной, хоть и вела себя ужасно глупо. Он уважал человечество в целом и думал, что у всех есть право на слабости. Поэтому никому не сказал, что караулил Эди на кухне, даже своей жене. Все осталось между сыном и матерью. Он тактично предложил ей любовь и защиту, она равнодушно, устало приняла их. Это их не сблизило, но и не оттолкнуло друг от друга.
Эмили с бабушкой Эди брели по школьному стадиону так медленно и неохотно, что пользы от этого упражнения, пожалуй, не было. Можно ли ходить с омерзением? Если да, то у них это получалось.
Эмили, сообразительная, красивая девочка с каштановыми, как у матери, волосами, двигалась осторожно — всего неделю назад она упала со второго этажа, на руке был гипс, на виске — шов. В прошлом году ее толстая, вспотевшая, хромая бабушка перенесла две операции. Родители говорили, что в любой момент может понадобиться и третья, более сложная и серьезная, — шунтирование.
— Вы посмотрите на себя! Раненые солдаты! — пошутил часом раньше отец; он стоял, прислонившись к своему «Лексусу», и смотрел, как они ковыляют в сторону школы.
— Ха! — фыркнула Эди и приобняла девочку, даже не взглянув на него.
— Вот именно, — поддакнула Эмили.
