— Твой парень, — говорила о нем Фелиция, ее соседка по квартире.
— Он не мой парень, — поправляла Робин.
— Но ты себя так ведешь. О чем только вы с ним болтаете?
Например, о матери. Как сейчас.
— Даже не знаю, как ей помочь, — сказала Робин.
— Сочувствием, — ответил Дэниел.
Конечно, он был прав. Беда в том, что всякий раз, когда электричка набирала скорость и сверкающие небоскребы Чикаго медленно таяли вдалеке, превращаясь в пеструю вереницу торговых центров, Робин одолевала страшная тоска. Она знала, пригород не весь такой, однако из-за предубеждения и невроза ничего, кроме магазинов, не видела.
Все вышло бы иначе, останься она в Нью-Йорке. Робин продержалась там всего год, вместе с еще четырьмя девчонками снимала большую обшарпанную квартиру со скрипучим потолком и соседями, которые постоянно готовили. (Звон сковородок, шкворчание… почему они все время что-то жарят?) Одно окно выходило на пустую парковку, другое — на замусоренный переулочек позади дома; на обоих стояли решетки. Изнутри квартира напоминала тюрьму, однако на улице было хуже. Мужчины бросали вслед непристойности. Робин постоянно называли «белой девчонкой». Вроде и не поспоришь, а все равно противно. Она старалась хоть за что-нибудь полюбить это место, но так и не сумела. Тот год прошел в электричках — годился любой конец города, только бы дома не сидеть.
Жилье Робин снимала с такими же девушками, как и она сама. Дженнифер, Джули и Джордан — еврейки, каждая закончила колледж на Среднем Западе, у каждой — тайный счет в банке, общий с матерью, которая от случая к случаю пополняла его, чтобы дочка могла себя порадовать. Пятая девушка, если не ночевала у подруги, спала в гостиной на диване. Звали ее Тереза. Бойкая девчонка с Аляски, выросшая в городке, где все спились. В отличие от подруг дорогу в средний класс Тереза пробивала себе сама.
Их свела вместе программа «Учителя для Америки», а потом разбросала по жутким школам Бруклина, не милого романтичного района Парк-Слоуп, где жили приятные семьи с малышами, а тем, что находились восточнее, по дороге к ипподромам и аэропортам. Робин оказалась к этому не готова, хотя всю жизнь слышала, какими бывают школы в бедных районах. Ни фильмы, ни песни, ни серии «Закона и порядка», ни уроки в колледже, ни подготовительные курсы не помогли ей представить, насколько тяжелым окажется год среди трудных детей. Если Робин искала надежды и вдохновения или думала, что поможет кому-то их найти, она ошиблась местом. Здесь она стала белой вороной. Все это видели, а она и не притворялась.
