— Северус, мне очень-очень жаль. Я должна извиниться перед Гарри, — заявила она, словно все еще имела право голоса в этом вопросе.
— Ни за что, и это не обсуждается. Мы только-только успокоили его. Альбус, я свяжусь с тобой, чтобы обсудить предстоящий учебный год. До тех пор, я надеюсь, вы не станете нас беспокоить.
Пора было отправляться домой!
Г.П.
После того, как Бларри снабдил нас пакетами с едой, мы отправились домой. Откуда мой Снейп узнал, что я голоден? «Прошло довольно много времени. Наверняка он просто сам проголодался! Никого не волнует, что ты хочешь есть!» Этот голос звучал подозрительно похоже на Дадли! Я попытался сказать моему толстому кузену, что он ошибается, что моему Снейпу было не все равно. Ну, по крайней мере, должно было, ведь так? Но голоса и шепотки в моей голове все не унимались. Я едва ли успел осознать, что мы шагаем по ступенькам, прежде чем упасть. Опять.
«Дурачина!» Но мой Снейп даже не сбавил шагу, в мгновение ока подняв меня обратно на ноги! Мне потребовалась несколько ударов головой, чтобы голоса утихли, и лишь тогда я смог хоть немного сосредоточиться.
Он взял меня за плечи, и мы аппарировали, после чего мне потребовалось некоторое время, чтобы вновь обрести устойчивость. И хотя меня все еще слегка подташнивало, я съел все, что мне дали. Я не доел завтрак, и посмотрите, что потом случилось! Мой Снейп отправил меня спать, и вид у него при этом был крайне расстроенный.
Приготовившись ко сну, я приоткрыл немного створку окна, надеясь, что тихие ночные звуки убаюкают мою дрожь. Я ворочался, раздумывая над тем, что так беспокоило моего крестного. Мог ли он злиться на меня? Что профессор МакГонагалл ему сказала? Или он пытался придумать, куда меня девать, когда осенью начнется учебный год?
Дурсли! О, нет, о, нет, о, нет! Не мог же он отправить меня назад к ним. «Он этого не сделает, не сделает, не сделает!» Я выскочил из кровати и взобрался на подоконник. Я пытался отвлечься от мыслей о жизни в доме номер 4, с силой раскачиваясь взад и вперед, зная, что моя спина, должно быть, покрылась синяками. Сражаясь со своим прошлым, я услышал вдалеке плач. Это я плакал?
Я свернулся клубочком, поглощенный этим новым вопросом. Последней мыслью перед тем, как я погрузился в пространство между сном и явью было: «Если это я плачу, то почему мой рот закрыт?»
Я проснулся несколько часов спустя. Было холодно, а мышцы во всем теле затекли. Небо еще только-только начинало светлеть, и серость постепенно сменялась утренними красками. Это самое безопасное время: достаточно светло, чтобы не бояться, но все остальные еще спали.
