Выдав всю эту чушь, он вывернулся у меня из рук и сполз на пол, опустив взгляд. Я слегка стукнул его под подбородок, чтобы он оторвал взгляд от пола. Я твердо решил, что сохраню спокойствие и выдержку во время этого разговора.
— И за что, по твоему мнению, я собираюсь тебя наказать?
Заикаясь, он перечислил с десяток своих предположительно отвратительных поступков. «Неужели этот ребенок думает, что все, что он делает — это плохо?»
Когда он закончил, я просто ответил:
— Гарри, никто не будет тебя наказывать за это. Вообще-то у каждого юного волшебника случаются выбросы спонтанной магии.
— У каждого юного волшебника… вы хотите сказать… я волшебник? — воскликнул он, а потом испуганно прикрыл руками рот.
Я с горечью пытался понять, что за амнезия захватила мой разум в последнее время.
— Я и это тебе не сказал? Ты, вполне возможно, самый сильный волшебный ребенок, который когда-либо был рожден.
Мрачно отметив, что он все еще прижимает свои худенькие пальчики к губам, я запоздало добавил:
— Милый ребенок, я не буду наказывать тебя за крик!
Г.П.
«Я волшебник? Я волшебник! Гарри Поттер, волшебник…»
— Можно задать вопрос, сэр? — мне нужно было кое-что прояснить. Мне хотелось верить, что была другая причина, по которой я всегда делал все не так, был «ненормальным» и попадал в неприятности, помимо того, что я просто родился ужасным.
С легкой ухмылкой он ответил:
— Тебе не нужно спрашивать. Вообще-то, сама по себе эта просьба была вопросом.
Замечательно! Я снова пытался быть хорошим, и это не сработало.
— Простите, сэр! Я не понимал… я не… простите.
Как и всегда в таких обстоятельствах, мой голос первым выдал мою панику, и к тому времени, как я покончил с извинениями, он был не громче шепота. Я приготовился к тому, что меня ждет, надеясь, что это не будет слишком плохо… Мой Снейп только что показал мне, на сколь многое он может закрыть глаза, не начав меня бить. Но, может, это было просто потому, что директор почти забрал меня. Может, раз он учитель, он не хотел попадать в неловкое положение из-за того, что у него забрали ребенка.
— Кажется, у тебя был вопрос, ребенок. Ты можешь задать его.
Похоже, он сердился, но держал себя в руках. «Он так сильно старается, чтобы сдержаться и не ударить меня». Я уже должен ему так много: за одежду, за еду, за… дом! Если я был плохим, и это его расстроило, он должен будет выместить это на мне!
— Я не скажу, сэр, — поймет ли он, что я имею в виду, или мне придется произнести эти отвратительные слова?
