Великий день.
Иначе и не скажешь. Хотелось бы, чтобы тот день во всех подробностях остался у меня в памяти до самой могилы — начиная с пробуждения и заканчивая весьма странным укладыванием. У меня недостанет мастерства запечатлеть этот день. Слова, слова, слова! Да я бы все их отдал и остался немым на один миг, который… но — нет. Я говорю глупости.
Только теперь мне вспомнилось длинное неоконченное письмо Колли. Вряд ли он считал себя мастером описания и повествования, но все же его целомудрие, страдания и потребность в друге, хотя бы в листке бумаги, придали его писаниям выразительность, коей я могу восторгаться, но не подражать.
Я пишу эти строки, зацепившись ногами за ножки стула, а палуба поднимается и опускается — и даже у себя в каюте я не снимаю плаща.
Впрочем, по порядку. В тот день я проснулся весь в поту от влажной жары. Я оделся только тогда, когда шум в коридоре стал настолько сильным, что не дал бы мне уснуть, даже если бы мне и хотелось. И потом, зов природы не удостаивает вниманием такие пустяки, как разбитая голова! Потому, одевшись, я стал осторожно пробираться по коридору к месту уединения, расположенному на корме по правому борту — я имею в виду с правой стороны в задней части корабля. Возвращение мое уподобилось прогулке по ярмарке! Были здесь не только баулы и сундуки, кофры и чемоданы, но и все наши пассажирки, суетившиеся среди этого добра! Они устроили такую выставку платья, которая не уступила бы и восточному базару. Здесь была Зенобия с маленькой миссис Пайк. От радужной кипы платьев поднялась мисс Грэнхем и одарила меня улыбкой! Я намеревался сослаться на больную голову, дабы избежать посещения бала, но ее улыбка, равно как и лукавый взгляд миссис Брокльбанк — признаюсь честно — изменили мои намерения.
Я приказал Виллеру достать мой фрак и бриджи, а также легкую сорочку, сшитую из ткани, которую мне рекомендовал знакомый, побывавший в Индии. К тому времени как я все надел, в модную лавку превратился и сам пассажирский салон. На своем вчерашнем месте сидела мисс Грэнхем в платье из синего шелка и накинутой на плечи затейливой голубой шали. Она казалась не то чтобы хорошенькой, но была как-то задумчиво-взволнованна, весела и приветлива.
На гувернантке наряд выглядел бы слегка вызывающим. Но я, слава Богу, вовремя вспомнил, что она более не гувернантка, а невеста человека, который, несмотря на чудовищные политические воззрения, имеет в обществе значительный вес и, безусловно, является джентльменом. Кратко говоря, перед нами предстала мисс Грэнхем, сбросившая оболочку куколки!
