— А теперь обратите внимание, — говорил он, — в особенности те, кто не видал такого прежде. Сейчас вам показали, как заряжаются пушки и как в них засыпается порох. В случае если потребуется зарядить их сызнова, ими займутся те, кто знаком с этим делом. А вы, джентльмены, и переселенцы тоже, должны взяться за те веревки, за которые велит командир орудий, и когда он скажет «тащить!», — здесь голос мистера Аскью поднялся до того, что можно назвать сдерживаемым рыком, — будете тащить, покуда у вас не вывалятся потроха! И пусть они тянутся по всей палубе — и тут, и там, и где угодно, а вы знай себе тяните пушки, и молча, поскольку мистер Саммерс дал указание вести себя тихо как мышки, чтоб французишки и знать не знали, что мы подходим. Стало быть, — тут он понизил голос до шепота, — вы тихо выкатите пушки, подберете потроха, засунете их на место и будете ждать. Коли придется открыть огонь, вы увидите, что пушки откатываются назад так быстро, что и глаз неймет! Я видал их на месте, и видал их после отката, но никогда не видал их на полпути, так они быстро откатываются. Потому прошу не слоняться позади них, иначе лягушатники, когда поднимутся на борт, найдут вместо вас на палубе, как они говорят, confiture. Повидло, джентльмены, повидло.
Маленький Пайк, словно школьник, поднял руку.
— А враг к тому времени не откроет огонь?
— Откуда мне знать, сэр, и какое нам до того дело? Когда открывают огонь, все становится иначе — вы даже и представить не можете, насколько иначе! Просто удивительно, до чего все меняется, когда начинают говорить пушки. С той минуты вы имеете позволение Его Величества короля, благослови его Господь, и кричать, и ругаться, и наложить в штаны, и делать что угодно сколь угодно долго, а также вываливать и подбирать потроха — когда вам велят.
— Боже милостивый!
Мистер Аскью спокойным голосом заключил:
— Все это вздор, конечно. Лягушатников не так легко напугать, как вам, господа, кажется. Как бы то ни было, мы должны играть свою роль, покуда получается. Стало быть, если придется сражаться и если кто-то из господ добровольцев сочтет, что с другого борта судна попрохладнее и от врага подальше, знайте: эти кочерги у меня за поясом заряжены. Ну, герои — поднять пушки!
В следующие несколько мгновений я растерялся, а затем пришел в ярость. Человек, которого я считал командиром ближайшего орудия, указал на конец веревки, торчавший из-за Боулса — тот был крайним из четверых добровольцев, державшихся за трос. Мне не удалось быстро к нему подобраться, а командир орудия снова взревел. Добровольцы принялись тянуть. Боулс врезался в меня, отчего я упал, а голова моя стукнулась о палубу с такой силой, что на один миг весь свет превратился в сноп сияющих искр. Я попытался подняться и услыхал, как откуда-то издалека ко мне обращается мистер Аскью:
