– Хорошо, не буду вам указывать, вы специалист. Извините, я должна ехать. Дома дети голодные – мать совсем не видят…
– А про мужа вы забыли? – улыбнулся Максимов. – Про того самого, что лежит на диване и ждет, когда покормят?
– Есть и муж. – Ольга Юрьевна пристально и как-то печально посмотрела на сыщика и покатила к мужу.
Поспать этой ночью удалось совсем немного. С девяти до двенадцати – а потом растолкал Демаков и сказал, что сам просил. Максимов встал без мучительных напрягов – он не относился к людям, черпающим жизненные силы из сна. Он черпал их из бодрящего кофе, встреч с интересными людьми и конечно же из космоса.
– Вставай, засоня, скучно мне одному… – бухтел Демаков, монотонно пиная ножку кровати.
Максимов встал и хмуро поинтересовался:
– Есть сведения о противнике?
– А чего им сделается? В десять завалились в барак, опять Светлана с Кариной поцапались, командирша разнимала, Зухра бросалась на Катю, что та ее тапки куда-то зашвырнула, – а Катя девочка тихая, но с удовольствием Зухру обматерила, чуть не подрались, но всех покрыла трехэтажным матом Соня, и все накинулись на нее, а Светлана ее даже «пугалом страшным» обозвала, за что и получила в ухо, но тут командирша такую истерику закатила, что все угомонились, разбрелись по койкам и свет потушили. Похоже, спят. Из барака никто не выходил… Все они, бабы, стервы.
– Отличная информация, Демаков, – похвалил Максимов. – Куда вот только ее засунуть? У тебя нет подходящего места?
Демаков обиделся, а Константин отправился бродить по лагерю.
Не случилось в эту ночь ничего экстраординарного. Не забивая голову, они могли спокойно завалиться спать и проспать до рассвета. Все впустую – и двойное патрулирование барака, и борьба со сном, и беседа с Демаковым, из которой он лишний раз убедился, что пацан ужасно наивен, но имеет шансы стать порядочным ментом и поумнеть. Максимов выкурил за ночь полторы пачки, наглотался соленых орехов, выпил три бутылки минеральной воды. И когда небо робко заголубело и лучики восходящего солнца озарили бурые вершины сосен, ему казалось, что прошли четыре невыносимые вечности.
Из барака за это время никто не выходил. «Можно спать», – облегченно подумал Максимов. Ночь прошла, и хрен с ней.
В семь ноль две из барака раздался душераздирающий женский вопль:
– Ее убили!!! Эй, вставайте, ее уби-и-или-и-и!!!
Почему он подумал, будто убили Зухру? Застряло в памяти это легкое, покачивающееся на воде тельце… Максимов похолодел. Он помчался к южному входу, машинально отметив, как подпрыгнул Демаков, ковыряющий украдкой в носу на обратном торце барака, вскинулся, как охотник от утиного крика, побежал на северное крыльцо… В барак вломились практически одновременно, стреляя глазами, взвыли от досады и, цепляясь за кровати, бросились к центру прохода.
