Завьялов, сидевший за спиной Олейникова, неслышно разогнулся на стуле и задумчиво слушал рассказ, жестко сцепив мощные пальцы. Глаза его, по-мальчишески распахнутые, светились сочувствием, и Лагунцов, взглянув на старшего лейтенанта, мельком кивнул: видишь, брат, какая история…
В это время дверь канцелярии без стука открылась, и в проеме вырос Пулатов, о чем-то оживленно стал говорить с порога, показывая на розовые талоны с малиновыми цифрами — маркой бензина «72», но капитан только махнул на него рукой: потом, старшина, со своим бензином, потом, сейчас не время…
— Ну а прозвали-то за что? — продолжал допытываться капитан.
— А это еще на скрапе случилось, — глядя вслед ушедшему старшине, сказал Олейников. — Знаете, такая свалка большая, куда железо свозят, утиль, а потом отправляют на переплавку? Там тот случай и вышел, подгорел малость. Печатную машинку в хламе подобрал, с собой взял, дома хотел рассмотреть получше. Тя-же-лая… Ну, об ведро с какой-то горючкой, где рабочие руки мыли, и трахнулся от радости, с ходу-то налетел, не заметил, — весело засмеялся он, и Лагунцов затаился, сжался у себя за столом: не спугнуть бы. — Штаны все облило — а, думаю, ерунда, потом ототру. Сам все глаза не спускаю с машинки: блестела она красиво, щелкала, ну и все такое… А после сели с ребятами покурить, балочка такая имелась укромная. Только запалили сигареты, штаны возьми да вспыхни. Испугался, верите ли, вскочил — и по откосу наверх, да бегом все, бегом… Жалко потом было, что машинка осталась в балочке. Пацаны-то следом за мной, да орут всей кучей: ясное дело, перепугались. Хорошо, речка рядом, а то бы сгорел…
Он ненароком зацепил стаканчик с карандашами — те, гремя по стеклу, раскатились. Олейников зарделся. Потом, словно очнувшись, тихо закончил:
— Вот с тех пор все Огарочек да Огарочек. — И опустил глаза в пол.
— У брата в милиции бывал?
— Брат? Так, значит, не вы?..
— Не я, — подтвердил Лагунцов. — Брат.
— Давно это было…
Завьялов делал за спиной Олейникова неуклюжие знаки, показывая Лагунцову: довольно вопросов, хватит. Лагунцов встал, подошел к солдату вплотную.
— А в погранвойска по желанию? — Он взглянул Олейникову прямо в глаза.
— Сам попросился, товарищ капитан. Сначала брать не хотели, мол, на границе сильные нужны, а в тебе что?..
И Лагунцов за этим щемящим «что» как бы впервые увидел всю хрупкую фигуру солдата, мягкие светлые волосы, робкую улыбку. Что-то трогательное, грустное шевельнулось в душе капитана…
