Винсент прочистил горло и начал читать.
— Время летит слишком быстро…дни и часы нашей жизни…проносятся над нашими головами, словно легкие облака в ветреный денек, чтобы больше никогда не вернуться — всё давит на нас — пока ты закручиваешь свой локон — гляди! всё становится серым…
Винсент поднял глаза и перехватил мой взгляд. В его глазах читалось волнение. А затем вернулся к листку с текстом и продолжил.
— И каждый раз, когда я целую твою руку, цена моего прощания, которое последует, это всего лишь прелюдия к расставанию на вечность, которое с нами вскоре произойдет!
У меня в груди сердце ёкнуло. Не только от символизма, мне физически стало больно. Этот отрывок был написан, словно про нас с Винсентом. Мои худшие опасения о нашем будущем были изложены в стихотворные строфы, которые он читал, как погребальную песню.
Это могли быть и мы, подумала я вновь. Чтобы не произошло, мы, похоже прокляты судьбой. Даже, если Винсент переживет агонию своей одержимости к смерти и будет стареть вместе со мной, когда-нибудь он будет на месте Женевьевы, прекрасным подросток, стояещем у могилы постаревшего возлюбленного.
И с чего я вдруг думаю о старении рядом с кем-то? — возразил с негодованием мой внутренний голос, заставив себя почувствовать полной идиоткой. Я ведь всего лишь подросток! Я даже не знаю, чего мне захочется через пять лет, не говоря уж о шестидесяти. Однако, я ничего не могла с собой поделать. Трагедия была настоящей и осязаемой, и я не могла отстранится от неё рациональными объяснениями.
Иррациональное и преждевременное горе раздирающие моё сердце, заставило жгучие слезы струиться по моим щекам. Мне пришлось убраться оттуда. Я была вынуждена сбежать из этого места, которое красноречиво демонстрирует финал человеческой жизни. Я начала медленно продвигаться назад, надеясь, что никто не заметит моего бегства.
Когда я отделилась от общей группы, то быстро зашагала прочь, останавливаясь, чтобы посмотреть через плечо. Похоже никто не заметил моего ухода. Все смотрели на Винсента, который уже скрылся в море черных костюмов. Я и сама потерялась на какое-то мгновение в толпе туристов, держащих в руках карты и указывающие на могилу той или иной знаменитости.
— Эдит Пиаф, два ряда в сторону и один вверх, — сказал гид, уводя за собой группу американских подростков.
Всего год назад, и я могла быть среди, подумалось мне, глядя на улыбающуюся беззаботную девушку моего возраста. Я позволила себе пойти за ними, пока была на безопасном расстоянии от похорон.
