Внутри у него родилось знакомое волнение, похожее на горячий ток, подступающий к сердцу. Усталые, выцветшие от времени, а возможно, и от долгого ощущения серости и темноты, глаза потемнели. Они смотрели с интересом на баронессу Найгоф. Поощряли ее, даже эти тактические неожиданности поощряли: пусть играет, пусть уходит в стороны, петляет, крутит. Он принимает повороты как необходимость, как издержки работы и поиска. Они нужны ему, чтобы ловить оброненные ею крупицы истины, обличать, цепляясь за промахи. А промахи при такой сложной психологической вариации неизбежны. Но пока движение по кругу, пока петли…
— А встретить хотелось? — отбрасывает полковник очень важную, по ее мнению, деталь — «убит». Неожиданную, способную озадачить любого следователя. Отбрасывает и нацеливает на чувства — хотелось встретиться. А может, это не чувство — цель. Задача!
— Хотелось бы, — поправляет она. — Неосуществимое желание…
— Да, да, убит! На том свете встреча уже не имеет смысла, надо полагать. Ну, а если бы?..
Он не оканчивает фразы, оставляя главное для Найгоф.
— Не знаю… Встреча, наверное, состоялась бы давно, еще в сорок четвертом году…
— В сорок четвертом, — подчеркнул полковник, получив, наконец, в руки первый факт. — В сорок пятом его уже не было.
— Не было, — подтвердила несколько удивленная баронесса. — Вы знаете, о ком я говорю?
— Разумеется.
Она прикусила губу: значит, и это известно! Сколько же времени контрразведчики занимались ею, а она думала, что невидима, не засечена. Все «фольксваген». Она не хотела в него садиться. Для Восточной зоны более привычны другие модели и марки. Досадный промах. Но, признавая свою ошибку и последовавшее за ошибкой разоблачение, Найгоф не была полностью убеждена в существовании у контрразведчиков компрометирующих ее материалов. Осторожная проверка могла внести ясность, и Найгоф задала полковнику вопрос:
— Кого из трех вы имеете в виду?
Если полковник знает все, то должен свободно ответить на вопрос. Затягивая фразу, Найгоф наблюдала за прикрытыми густой щетинкой бровей глазами контрразведчика. Прежде всего они ответят, потом уже губы. Но не нашла ничего, не успела найти. Да и искать было нечего. Полковник произнес, не задумываясь:
— Конечно, не первого.
Так можно поверить в несуществующее. И она поверила. Не подумала, что полковник угадал. Впрочем, когда спрашивают об одном из трех, то никогда не имеют в виду первого. Чаще всего, не первого.
— И он убит здесь? — Полковник развязал папку, которую до этого так старательно завязывал, снял несколько страниц и обнажил фотографию. Глянул в нее не ради изучения, а чтобы удостовериться, та ли это, потом протянул снимок Найгоф.
