— Нет, я не спрашиваю вас, — предупредил желание Исламбека ответить Дитрих. — Я спрашиваю себя… Значит, все-таки это правда: вам дали задание нащупать секретный объект. Я называю его так потому, что уверен в вашем молчании. Уверен… — Дитрих уже перешагивал через Исламбека, уходил вперед. А там впереди, в будущем, уже не было унтерштурмфюрера. Не было вовсе.
Сколько раз с ним прощались, сколько раз он сам с собой прощался. Сердце в состоянии привыкнуть к расставанию, должно, во всяком случае. А оно не привыкает. Протестует, бьется тревожно, отчаянно, объятое леденящим холодом. Исламбек пытается успокоить его: «Это не последнее прощание. Это лишь испытание. Очередная проверка. Она закончится. Не сейчас, не сегодня, и возможно, не завтра. Будет продолжаться долго… Но не без конца».
— Мы должны были расстаться с вами еще весной, — продолжал рассуждать Дитрих. Именно рассуждать. Саид не чувствовал себя участником разговора. — И не расстались лишь потому, что я не поверил вам. А мне надо было поверить. Две первые недели были критическими для моей убежденности: Ораниенбург случайное слово. Никакого задания нет, простая провокация. Но почему назван именно Ораниенбург? Почему? Я сделал все, чтобы уличить вас. И не для собственного удовлетворения, не для возмездия — это ведь очень легко — вычеркнуть унтерштурмфюрера. Я боялся собственной ошибки: а что, если действительно вы ищете Ораниенбург. Что тогда? Я проверил вас, превратил вашу версию в реальность. Мои опасения подтвердились — вы лгали. Вы все лгали, и в отношении Ораниенбурга… И знаете, когда я убедился в этом? Не знаете, конечно… Когда убили Исламбека!
— Убили?! — вздрогнул Саид и стиснул пальцами подлокотник.
— Вас это удивляет, — не то спросил, не то утвердил штурмбанфюрер.
— В некоторой степени… — признался Саид.
— Какой же другой исход могла иметь эта история?
Вопрос был сложный, и решить его, не зная подробностей дела, никто не мог. Исламбек лишь предполагал, что гестапо проверяет его как английского агента, но что оно прибегло к фальсификации его смерти — не догадывался.
— Могли искать настоящего Исламбека, — высказал он неуверенно пришедшую на ум мысль.
— Иначе говоря, вас?
— Да.
— Искали… — Дитрих постепенно загорался, и первая искорка уже мелькнула в глазах.
— В гестапо? — съехидничал Саид.
— Вы способны шутить, мой дорогой пленник. Исламбек находился на названном, вами втором километре Берлинер ринга.
— Двойник?
— Можно назвать его и двойником.
