— Нас было четверо, — как можно увереннее произнес он и посмотрел на офицера с настороженным любопытством: поймет ли тот уловку.
— В машине? — уточнил Саид.
Окольный путь пресекался — офицер знал больше, чем показалось коротышу. Он знал даже о машине.
— Да.
— Но к Убайдулле вы зашли двое. И вернулись в машину двое, после того, как оставили друга в лесу. — Он был вашим другом?
На это коротышу не хотелось отвечать, очень не хотелось. Нельзя было просто. Но унтерштурмфюрер ждал, и единственное, что мог сделать коротыш, — выпросить себе отсрочку. Он облизал ставшие отчего-то сухими и горячими губы, проглотил слюну. И чувствовал при этом, как ждут его слов: офицер — холодный, требовательный и злой офицер, неведомо откуда свалившийся на голову коротыша и теперь впившийся глазами в лицо его, в каждую черточку, и в губы тоже, и стоявшая рядом огромная, оголившая полные руки Зося, такая добрая и податливая всегда, а теперь хмурая и напуганная. Ей-то что, зачем этой бабе слова коротыша!
Он тянул время. Молчание открывало ветру стены хаты — вдруг стали слышимыми и завывания его, и шорохи снега, и скрип рвущихся на петлях ставен. И все творимое метелью за окном ворвалось сюда, к людям, и заставило их поежиться от холода и тоски.
— Был, — в вой и свист вклинил свое слово коротыш, думал, затеряется оно, захлестнет его вьюга и никто не услышит. Услышали все же, или только догадались по движению губ, по горечи в глазах.
— Кто же взял пакет?
— Он… Если был такой пакет, — неуверенно высказал предположение коротыш. Надо полагать, о пакете ему не сообщили тогда, ночью. А возможно, он лгал.
— Обязанности распределил тот, сидевший в машине? — поинтересовался Саид.
— Там было двое. Якуб тоже ждал нас…
Запоздалое открытие: Якуба уже не существовало, командир батальона застрелил его где-то в дороге между казармой и домом Зоси. Однако причастность Якуба к событиям на Берлинском кольце сама по себе вызывала интерес. Видимо, он тоже был другом Убайдуллы.
— Якуб вел машину, — объяснил коротыш. — Его взял капитан вместо шофера комитета.
— Тот заболел?
— Не знаю. Возможно… Или не нужен был…
— Потом, вернувшись в Роменский батальон, вы вспоминали ту ночь? Убайдуллу вспоминали?
Еще ужаснее требование. На него вовсе не хочется отвечать.
— Якуб вспоминал, — обошел себя коротыш и этим дал понять, что для остальных, кроме Якуба, та ночь была трудна. Мешала жить. И больше всего коротышу. — Но Убайдулла не умер, вы же сказали! — ухватился он за слова, брошенные унтерштурмфюрером вначале. Глаза коротыша опустились к рукам, нервно, вздрагивавшим на коленях, и долго, долго рассматривали их. — А пакет я не брал… Даже не знал, что он существует.
