— Наше золото, — сказал он, — стало медью, серебро сором, а мудрость неразумием. Такова воля Того, Кто опровергает советы мудрейших. Поспешим же в часовню, леди Эвелина! Вместо тщетных сетований помолимся Богу и святым Его. Да отвратят они от нас гнев свой и спасут хотя бы остатки нашего войска от хищных волков…
Говоря так, он то вел, то поддерживал Эвелину, почти не способную в эти минуты мыслить и действовать, и привел ее в часовню замка. Здесь, склонясь перед алтарем, она принялась молиться, хотя мысли ее были на поле боя, возле тела убитого родителя, и только язык машинально произносил слова молитв. Остальные последовали за госпожой, молились как она, и мысли их были столь же далеко. Сознание, что большая часть воинов, из-за неразумной вылазки Раймонда, отрезана от замка, добавляло к их горю страх за собственную жизнь, ибо враг был слишком хорошо известен своей жестокостью и, торжествуя победу, не щадил ни женщин, ни старцев.
Властным тоном, на который он имел право благодаря своему сану, монах прервал их жалобы и тщетные сетования; приведя их, как он надеялся, в более спокойное состояние, он предоставил им молиться, а сам в тревоге поспешил проверить, насколько замок был готов к обороне. На внешних стенах он застал Уилкина Флэммока; искусно управляя военными машинами и тем самым оттеснив, как мы уже видели, передние ряды врагов, фламандец теперь собственноручно отмеривал своему маленькому гарнизону щедрые порции вина.
— Берегись, мой добрый Уилкин, — сказал ему священник, — как бы не перейти меру. Ты ведь знаешь, что вино подобно огню и воде. Оно отличный слуга, но никуда не годный господин.
— Не так-то легко залить вином мозги в прочных черепах моих земляков, — сказал Уилкин Флэммок. — Наша фламандская отвага сродни фламандским коням. Тем необходимы шпоры, ну а нам — добрый глоток вина. Поверь, отец мой, мы сшиты из добротной ткани и после стирки не даем усадки. К тому же моим людям не помешала бы и лишняя чарка, ибо липшей миски с едой им, как видно, не достанется.
— О чем ты? — вскричал испуганно монах. — Надеюсь, что провианта у нас достаточно.
— Меньше, чем в твоем монастыре, отец мой, — ответил Уилкин с обычной своей невозмутимостью. — Как тебе известно, мы слишком лихо пировали на Рождество, чтобы много осталось к Пасхе. Валлийские псы немало тогда поели нашего добра. Тем легче им теперь будет к нам ворваться.
— Ты говоришь пустое, — сказал монах. — Не далее как вчера вечером наш господин распорядился завезти в замок из окрестных селений все необходимые припасы.
