Утверждение анонимного бодрствования выходит за рамки феномена. уже предполагающего Я, и, следовательно, не поддается дескриптивной феноменологии. Описание здесь пользуется терминами, чью содержательность как раз и стремится преодолеть; оно выводит на сцену персонажи, тогда как il у а — это их рассеивание. Это признак метода, приглашающего мысль по ту сторону интуиции.
Мы можем более или менее приблизиться к этой пограничной ситуации. В некоторых проявлениях бреда, парадоксах безумия можно подметить то безличное «сознание», в котором тонет бессонница. Фатальность л их странных состояний, о которых невозможно рассказать, связана с тем, что они случаются даже не со мной как их субъектом. Их тиски уже разжимаются, несмотря на длящиеся боль и неудобство, в то мгновение, когда я в силах подумать, что эти состояния возникают именно у меня, когда я усматриваю их субъект. Безличность — полная противоположность бессознательности: она связана с отсутствием хозяина, с бытием как ничьим бытием.
Итак, бессонница приводит нас к ситуации, в которой разрыв с категорией существительного является не просто исчезновением любого объекта, но угасанием субъекта.
Тогда в чем же состоит пришествие субъекта?
а) Сознание и бессознательное
Казалось бы, сознание судит об Ну а благодаря возможности забывать о нем и прерывать его — возможности спать. Это способ быть, но берущее на себя бытие сознание — воплощенная нерешительность быть. Тем самым оно обретает измерение отступления. Когда библейский Иона, герой невозможного бегства, взывающий к небытию и смерти, констатирует посреди разбушевавшихся стихий неудачу своего бегства и обреченность собственной миссии, он спускается в трюм корабля и засыпает.
Парадокс состоит в определении сознания через бессознательное. Они не смешиваются. Но событие сознания не соотносится с бессознательным лишь как с собственной противоположностью. Противоположность сознания бессознательному состоит не в оппозиции, но в соседстве, коммуникации со своей противоположностью: даже в собственном порыве сознание устает и прерывается, оборачивается против себя. В самой своей интенциональности сознание описывается как выход в подспудную глубину, подобный той способности, которую поэт Ворж у Жюля Ромена назвал способностью «смыться изнутри». Его нельзя припереть к стене.
Отход сознания к бессознательному или выход сознания из глубины бессознательного не происходит в два этапа. В самой деятельности мысли жужжит задняя мысль. Это — подмигивание, состоящее из взгляда и не-взгляда. Как мы показали, настоящее в составляющем его усилии находится за настоящим. Оно догоняет себя в отставании от себя самого или отступает, резко поворачивает назад к простоте своего хода.
